– Ты раньше слышала про это место? – спросил я Миалинту и языком провел по шершавому налету давно не чищенных зубов.

Щеколка[4] давно закончилась. Никто и не думал искать ей замену, хватало других проблем. Нам даже не всегда удавалось как следует прополоскать отхожие тряпки.

– Про Авендилл? Да, отец рассказывал.

– Тирхствин?

– Да… Не могу привыкнуть, называю отцом…

– Может, в этом ничего страшного?

– Тирхствин рассказывал об Авендилле.

В городе гнус ни разу не побеспокоил нас, так что Миалинта сидела без капюшона, но цаниобу, несмотря на духоту, не снимала. Никто не снимал. За дни, проведенные в Лаэрнорском лесу, мы слишком привыкли к ней, со всеми ее сеточными складками на плотной куртке и втачных штанах, со всеми кармашками для защитных трав.

Еще в Целинделе Миа предложила мне бросить всех и отправиться напрямик в Оридор, город книжников. Там она рассчитывала узнать о судьбе своего брата-черноита. Там же, по ее словам, мне бы помогли избавиться от браслета или, по меньшей мере, объяснили его назначение. Думаю, Миалинта уже не раз пожалела о том, что не отправилась в Оридор одна и согласилась ехать с нами по Старой дороге. Я и сам жалел, что втянул ее в эту историю.

– Тирхствин рассказывал, что прежде Авендилл был тихим городком. Люди работали на ржаных полях, выращивали хмель, пасли манников. Раз в год в Авендилле проходила трудовая ярмарка, где жители больших городов могли подыскать себе служанок, поварих, ткачих… Наниматься на ярмарку приходили со всех ближайших сел. Тут вроде и какой-то свой лигур был. Точно не помню. Спокойная, ничем не примечательная жизнь. Потом здесь построили Дикую яму. Бессмысленное, кровавое развлечение. Но даже после этого Авендилл оставался в общем-то захолустным, ничем не примечательным.

Я старался не смотреть на Миалинту. Испугался, что она заметит мое беспокойство при упоминании Дикой ямы. Перед глазами промелькнули отрывки ночного видéния.

– А двенадцать лет назад жители покинули Авендилл. Что заставило их бросить дома и пастбища, никто не знал. Исход начался утром. Они оставили хозяйство, скот и кто в телегах, кто на конях поторопились уйти дальше от города. Авендилл опустел в один день. Двери домов были распахнуты, на столах остывала еда, манники сгрудились возле ворот, ждали, что их выведут в поле. Занавески дрожали от ветра в раскрытых окнах. Кровати были не застелены. Кто-то оставил на столе амбарную тетрадь с недописанными строками, кто-то бросил нож и недорезанные листья черемши. У кого-то выкипал бульон. Кастрюля грохотала, брызги шипели на раскаленной печи. И так – по всему Авендиллу. Что-то одновременно напугало его жителей. До того напугало, что они без сборов и обсуждений побежали прочь, за крепостную стену. Остались лишь те, кто не мог уйти самостоятельно.

– Что стало с теми, кто остался? – прошептал я.

Не хотелось говорить в голос. Будто Авендилл сам по себе требовал тишины.

– Не знаю… Надеюсь, их смерть была быстрой.

Я посмотрел на пустую улицу. Пытаясь представить, как двенадцать лет назад тут в панике бежали сотни людей.

– Помню, в те годы говорили, что авендильцы молча выходили на Кумаранский тракт, – отозвался Громбакх, – а в глазах у них был такой страх, что проезжие лошади вставали на дыбы.

– И никто не пытался понять, что тут произошло? – Я посмотрел на Миалинту. Бесцветные, погасшие радужки.

– Ну почему… – Миа пожала плечами. – Приезжали кромешники. Все обшарили. Вроде как ничего не нашли. Сказали, что город безопасен. Угрозы нет.

– Но люди все-таки сбежали. И не вернулись. – Мне хотелось бы рассказать Мие историю Нитоса с его тайной комнатой, но я сдерживал себя. Понимал, что придется слишком многое объяснять.