– Хорошо, я, пожалуй, так и поступлю. – Выходя из зала вместе с Ориком, Эрагон отвел его в сторонку и спросил: – Скажи, насколько в действительности серьезны угрозы этих гномов в шарфах? Мне надо знать правду. Часто ли у вас случаются междоусобицы?
– В прошлом кровавая вражда между кланами продолжалась порой на протяжении многих поколений, – отвечал с явной неохотой Орик. – Немало семей так и угасло, лишившись во время таких войн своих наследников. Со стороны Аз Свелдн рак Ангуин весьма неразумно вновь будить старую вражду. Со времен последней войны между кланами у нас все было относительно спокойно, однако… В общем, если они не откажутся от своей клятвы, тебе придется их опасаться – может быть, год, а может, и сто лет. Они могут предать тебя. Мне очень жаль, что твоя дружба с Хротгаром вызвала такую вспышку гнева с их стороны. Но ты не одинок, Эрагон. С тобой всегда рядом Дургримст Ингеитум.
После этого разговора Эрагон поспешил к Сапфире, которой пришлось провести ночь во дворе, свернувшись клубком на каменных плитах.
«Ты не возражаешь, если я посещу Кельбедиль?» – спросил он ее.
«Ступай, если так надо. Но непременно возьми с собой Заррок».
Эрагон последовал ее совету, заодно сунув за пазуху и свиток Насуады – для пущей сохранности.
Когда он подошел к воротам замка, сделанным из грубо обтесанных бревен, пятеро гномов отворили их и тут же обступили Эрагона плотным кольцом, внимательно осматривая прилегающие улицы. Охрана осталась при нем и тогда, когда он шел к внешним воротам Тарнага.
По спине у Эрагона поползли мурашки. Город казался неестественно пустым; двери заперты, окна закрыты ставнями. Немногочисленные прохожие, попадавшиеся им навстречу, отворачивались или поспешно сворачивали в боковые проулки. «Да ведь они же боятся, что их увидят рядом со мной! – догадался Эрагон. – Боятся клана Аз Свелдн рак Ангуин!» Теперь ему хотелось одного: поскорее убраться с этих неприветливых улиц. Эрагон уже поднял было руку, собираясь постучаться в первую же дверь, но не успел: дверь скрипнула, отворилась, и какой-то гном в черном одеянии жестами пригласил его войти внутрь. Эрагон покрепче стиснул рукоять меча и вошел, оставив охрану снаружи.
Первое, что его поразило, это удивительно яркие цвета всего, что оказалось за неприметной дверью. Ярко-зеленый газон раскинулся вокруг белоснежной, обнесенной колоннами громады Кельбедиля; дикий виноград плащом обвивал старинные стены, высоко поднимаясь над землей по волосатым прочным канатам; на остроконечных резных листьях самоцветами поблескивали капли росы. И надо всем этим, уступая по высоте лишь вершинам гор, парил прекрасный мраморный купол, украшенный тонкой золотой насечкой.
Воздух здесь был пропитан запахами цветов и благовоний, которые, смешиваясь, составляли такой неземной аромат, что Эрагону казалось, можно прожить, питаясь одним лишь этим дивным ароматом.
И наконец, в Кельбедиле стояла необычайная тишина. Ее нарушал порой лишь стук башмаков служителей храма по мозаичным плиткам пола. Эрагон отчетливо расслышал шелест крыльев грача, пролетевшего у него над головой.
Гном снова приветливо кивнул и быстро пошел по главной дорожке к храму, знаками предлагая Эрагону следовать за ним. Когда они вошли под своды Кельбедиля, Эрагон не сумел сдержать возгласа восхищения теми, кто строил и содержал этот прекрасный храм. Стены его были усыпаны самоцветами самой разнообразной огранки – во всех случаях, впрочем, безупречной. Стыки стен с полом и потолком украшала отделка из червонного золота. Жемчуг и серебро придавали убранству залов особый благородный оттенок. Полупрозрачные перегородки, вырезанные целиком из желтовато-зеленого жада, отделяли одно помещение от другого.