Скрывающееся в туманной дымке солнце висело уже в двух пальцах от линии горизонта, когда Эрагон наконец как следует разглядел Исткрофт, средней величины деревню, окруженную высоким частоколом. Вошли они туда уже почти в темноте. Эрагон слышал, как часовые у ворот расспрашивают тех вооруженных людей, не шел ли по дороге еще кто.

– Да вроде бы нет.

– Ну и хорошо, – сказал один из стражников. – Если они так медленно тащатся, так пусть и ждут до завтра, когда ворота снова откроются. – И он крикнул через дорогу своему напарнику: – Давай, закрывай! – Вместе они с трудом закрыли тяжелые, футов в пятнадцать высотой створки ворот, обитые железом, и заперли их на четыре дубовых засова толщиной, наверно, с самого Эрагона.

«Они, должно быть, к осаде готовятся, – подумал Эрагон и улыбнулся собственной недогадливости. – Да и кто в наши времена не ждет беды?» Всего несколько месяцев назад он бы тоже волновался, думая, что попадет здесь в ловушку, но сейчас был уверен: он и без оружия сумел бы взобраться на эту стену, а потом с помощью магии незаметно удрать и скрыться в ночном мраке. И все же он решил остаться; он очень устал, да и применение магии могло привлечь внимание находившихся где-нибудь поблизости магов.

Не успел он сделать и несколько шагов по грязной узкой улочке, ведущей к центральной площади селения, как его остановил сторож, светя ему прямо в лицо своим фонарем.

– Стой тут! Ты ведь до сих пор в Исткрофте не бывал, верно?

– Да, я тут впервые, – кивнул Эрагон.

Коренастый сторож недоверчиво покрутил головой и продолжил свой допрос:

– А у тебя тут что, родственники или друзья? Где остановишься-то?

– Нет тут у меня никого.

– Так зачем же ты в Исткрофт явился?

– Ни за чем. Я направляюсь на юг за семейством своей сестры, чтобы переправить их назад, в Драс-Леону. – Но слова Эрагона, похоже, не произвели на сторожа никакого впечатления. «Может, он мне не верит? – размышлял Эрагон. – Или, может, слышал столько подобных рассказов, что они для него давно пустой звук?»

– Тогда тебе постоялый двор нужен, он у главного колодца. Ступай туда, там и еду найдешь, и комнату. И пока будешь жить у нас в Исткрофте, позволь предупредить тебя: мы тут не терпим ни убийств, ни воровства, ни разврата. У нас тут колодки и виселицы крепкие, и для них вечно применение находится. Ясно тебе, о чем я?

– Ясно, ясно.

– Ну, так ступай, желаю тебе удачи. Хотя погоди! Как твое имя-то, чужеземец?

– Берган.

После этого сторож удалился, вернувшись к своему вечернему обходу. Эрагон выждал, когда свет его фонаря окончательно скроется за домами, и вернулся к воротам, где заметил с полдюжины разных объявлений о поисках различных преступников, написанных на большом куске пергамента. В одном из этих объявлений была описана внешность Эрагона, в другом – Рорана; обоих обвиняли в измене Короне.

Эрагон с интересом изучил написанное, и больше всего его потрясла обещанная награда: титул графа и соответствующие земельные владения каждому, кто этих преступников поймает. Рядом были помещены их рисованные портреты, и портрет Рорана просто поразил его; там была даже борода, которую Роран отрастил после бегства из Карвахолла; а вот Эрагон был изображен примерно таким, каким был задолго до праздника Клятвы Крови, когда еще имел совершенно человеческую внешность.

«До чего же теперь все переменилось», – подумал он.

Осторожно, не спеша, он прошел через все селение до постоялого двора и заглянул в общий зал с низким закопченным потолком и бревенчатыми стенами. В тусклом свете желтых восковых свечей по залу плавали тяжелые клубы дыма. Пол был грязный, под ногами хрустел песок и мусор. Слева от входа стояли столы со стульями; у здоровенного очага мальчишка-поварёнок вращал вертел с насаженным на него поросенком. Напротив входа виднелась длинная буфетная стойка с подставками для кружек, возле которой толпилось целое стадо коренастых местных жителей, заливавших нестерпимую жажду пивом и элем.