Те слова, которые он не мог простить себе все прошедшие десять лет… Что это было? Вспышка глупой неуправляемой ревности? Ведь чувствовал: что-то изменилось в отношении Эры к нему, когда она начала заниматься парашютным спортом. Говорил себе: это ничего не значит, просто у нее появилось новое увлечение, которое он не смог с ней разделить и даже не очень понимал. Вообще не понимал и не одобрял. Но где-то в глубине уже мигала сигнальная лампочка: дело не в этом. Не только в этом.

Он просил прощения, умолял о прощении – и Эра простила. Сказала, что простила. На самом деле… С того дня их отношения словно заволокло дымкой приближающегося пожара, которая становилась все гуще и гуще, принося запах гари. Но память пугливо шарахалась туда, где ничто не предвещало беды. Где впереди ждало только безграничное счастье…

- Поедем ко мне на дачу? – предложила Эра на последнем уроке в субботу. – Пока погода хорошая. Я украла у матери ключи. Погуляем. Там озеро рядом.

Вспыхнуло в солнечном сплетении, растеклось лавой от ушей до пяток. Погуляем? Правда?

Они встречались уже год, но не продвинулись дальше поцелуев и рискованных ласк в темной парадной. Отчасти потому, что у обоих всегда кто-то был дома, но в основном из-за того, что Эра никак не могла решиться на большее. Андрей терпеливо ждал, а по ночам видел ее во сне в таких сюжетах, что утром краснел, вспоминая. Неужели наконец?..

Даже домой заходить не стали, сразу из школы поехали на Финляндский вокзал. Родителям наврали по телефону что-то невнятное про экскурсию. В электричке сидели молча, держась за руки и поглядывая искоса друг на друга.

- Мне немного… страшно, - сказала тихо Эра, когда шли от станции к поселку.

- Мне тоже, - признался Андрей, сжимая ее пальцы.

Берег озера, свинцово-синего, в мелких белых барашках. Деревья в желто-красных листьях – как огонь. Шорох ветра в верхушках. Дома, заколоченные на зиму. Только где-то вдалеке голоса и собачий лай.

- Ну вот и наш, - Эра остановилась у кованых ворот, за которыми виднелся большой деревянный дом типичной советской постройки. – Это еще дедушкина. Он был адмиралом флота. Дом теплый, родители и зимой иногда приезжают.

- Главное, чтобы им не захотелось приехать сегодня, - он поежился.

- Не трусь, Водолей! – рассмеялась Эра, чуть напряженно. – Ключи-то у нас. Они всего одни, запасных нет. Так что не приедут.

Тропинка от ворот к дому – слишком короткая, чтобы перевести дыхание. Эра открывала дверь, а он стоял за ее спиной, глядя на шею под собранными в хвост волосами, на выбившуюся из-под джемпера тонкую белую бретельку. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось.

Они растопили огромную голландскую печь, обложенную плиткой, Эра принесла откуда-то сверху матрас, который постелили на пол. Сидели и заворожено смотрели на языки огня за прозрачной дверцей. Кто первым сделал шаг за красную линию? Оба одновременно. Поцелуй – совсем не такой, как раньше, с другим смыслом. Неловкие дрожащие пальцы, расстегивающие пуговицы. Уже коснувшись губами груди Эры под полупрозрачным трикотажем, Андрей спохватился и покраснел мучительно.

- Послушай, у меня… нет… ничего. Я же не знал…

Эту тему не раз обсуждали в мужской раздевалке, пропахшей потом и тестостероном. Где покупать, как надевать. Те, кто «уже», делились опытом. Хотя Андрей подозревал, что в большинстве случаев это было сплошное бахвальство, особенно когда своими победами хвастались прыщавые задроты. Но кое-чего в теории все же нахватался. И коробочку с накачанным мужским торсом, умирая от смущения, купил – в надежде, что рано или поздно пригодится. Только вот коробочка эта, по закону подлости, осталась дома, зарытая глубоко в ящике стола под старыми тетрадями.