– Убьёшь её – тебе конец, – предупредил я.

– Вы всё осложняете, сэр Мортегар, – вздохнул Наэль. – Но – ладно. Попробую иначе.

Вскоре послышалось старческое неразборчивое ворчание, звуки шагов. Наэль бесшумно переместился к другому дереву, к третьему, потом – за спину старушке. Лезвие легло на её горло, левая рука закрыла рот. Старушка приглушённо вскрикнула и выронила лукошко.

– Молчать, – тихо сказал Наэль, сбросив Невидимость. – Пока можешь только кивать, или мотать головой. Ты хочешь жить?

Она закивала так, что мне показалось, Наэлю трудно удерживать руку на её рту.

– Хорошо. Прекрати трясти головой, одного кивка достаточно. Слушай внимательно: ты не кричишь. На вопросы отвечаешь шёпотом. Только отвечаешь на вопросы! Не спрашивают – молчишь. Это понятно?

Старушка кивнула один раз.

– Молодец. Задери подол и оторви полосу ткани подлиннее.

Руки старушки тряслись, ей не сразу удалось надорвать ветхую ткань. Лоскут получился неровным, но длинным.

– Завяжи себе глаза, – приказал Наэль.

Старушка подчинилась. Наэль убрал нож, проверил повязку, поправил. Толкнул старушку на землю. Она упала, ударившись спиной о ствол дерева, и вскрикнула.

– Тихо, – прошипел Наэль. – Говорил же – молчи, пока не спросили. Ты разве слышала вопрос?

– Нет, – прошептала старушка.

– Рад, что ты учишься. Теперь слушай вопрос: ты одинока, или у тебя есть семья?

– Сын у меня.

– Сколько лет сыну?

– Т-тридцать.

– Он знает, куда ты пошла?

– Да! – Это старушка сказала чуть громче, с наивной надеждой в голосе.

– Хорошо. Мы будем сидеть тут и ждать его. А пока ждём, ты будешь отвечать на вопросы. Что ты знаешь об этих девицах, что живут в деревне?

Старушка облизнула сухие губы, часто задышала.

– Ну? – поторопил её Наэль. – Мне подбодрить тебя ножом?

– Нет, – мотнула головой старушка. – Они… Они не девицы.

– Это мы уже сами поняли. Что ещё? Что они говорят? Зачем они здесь? Чего добиваются? Отвечай!

– Да не знаю я! Чего они добиваются… Просто пришли, вот и всё. Не было, не было, и вдруг появились. Магини какие-то. По хозяйству помогают, драться не дают…

– Спят со всеми подряд, – подсказал Наэль.

– Не со всеми. Только с теми, кто сам хочет.

– А есть такие, что не хотят?

Старушка помолчала, будто решаясь на что-то. Потом выдала:

– Нет. Они… К ним, кажись, уже и ребятня бегает втихушку.

– Ожидаемо. Почему женщины молчат?

– А чего ты им скажешь? Одна попробовала сковородкой лупануть, как с мужем застукала. И где теперь та сковородка?

– Даже если так, – не сдавался Наэль. – Всё равно. Эти пришлые отбили себе всех мужчин, но я не вижу среди женщин никакого недовольства.

– А чего им недовольными-то быть? – фыркнула старушка. – Они их сами подкладывают.

– Почему?

– Вестимо, почему. После нормальной бабы мужик пластом лежит, а после этих ещё десяток до смерти умотает, пока уснёт.

Наэль посмотрел на меня. Я кивнул и сказал, прокинув канал:

– Через шестьдесят-семьдесят лет эта деревня станет городом. Зря ты беспокоился.

– Похоже на то, – задумчиво ответил Наэль. – Остаётся только один вопрос: зачем?

Дальше он снова заговорил со старушкой:

– Что говорят эти девки? О себе они что-то рассказывают?

– Ничего они не говорят! Молчат, или смеются, как дуры. Ну, скажут там, иногда, чего-нибудь. Навроде «здравствуйте», или «до свидания». И не едят даже ничего! И не спят. Что ж за маги-то такие, как будто не люди вовсе.

– Они не маги, – поморщился Наэль. – Всё, замолчи. Сиди тихо. Захочу что-то ещё узнать – спрошу.

Он со значением посмотрел на меня, и я вновь попросил воздух гонять слова только между нами, не донося их до старушки.