Ведь я по-прежнему люблю тебя, моя маленькая Герди!

Ладно, пора собираться. Здешние завсегдатаи с немалым любопытством посматривают в сторону здорового молодого мужика, вот уже два месяца с завидным постоянством валяющегося на пляже и ни черта не делающего – когда в мире происходит столько всего захватывающего! Дефолты, смены кабинетов, финансовые катастрофы, взлеты и падения курсов валют – неужели мне это не интересно?

Не интересно. Когда-то давно, в прошлой жизни, я не отходил бы от телевизора – а сегодня для меня вся эта шумиха не имеет никакого значения. Тяжко больной Ельцин, назначающий и смещающий министров, министры, клятвенно обещающие народу избавление от финансового краха в обозримой перспективе, народ, яростно штурмовавший обменники и все равно оставшийся с носом – потому что тогда для чего всю эту музыку было заводить? – и продолжающий верить изолгавшимся политикам… Боже, как все это утомительно!

Моя маленькая, солнечная Герди! Как я хочу увидеть тебя – хоть на мгновение!

Кажется, ничего не забыл; покрывало, книжка, бутылка минералки – наполовину опорожненная, но все равно, из крестьянской скупости уложенная в пакет – вроде все.

Не торопясь (а куда торопиться?) он пошел к мосту. Вот и еще один день прошел… Безвременье – теперь он хорошо понимал, что это такое. Это тогда, когда о тебе уже никто не помнит; еще немного – и ты сам забудешь о себе…

Он думал, что о нем все позабыли.

Он ошибался.

– Где он сейчас?

– Есть такой город под Минском – Борисов; Тетрис докладывает, что Одиссей снимает квартиру недалеко от вокзала, ходит в магазин, на пляж, гуляет по городу – в общем, за те четыре дня, что Тетрис его наблюдал – никакой активной деятельности.

– Наш парень впал в депрессию?

– Не похоже; скорее, он просто не знает, что ему делать дальше.

– Ты по-прежнему думаешь, что на этого парня можно делать ставки?

– Не думаю – знаю. К тому же сейчас, когда на юге начинается сабантуй, специалист по пограничным вопросам нам очень и очень может пригодиться. Вы же знаете, что сейчас происходит на Балканах…

– Ну-ну. Як той казав – побачимо…

В Москве в этот день было уже изрядно холодно – еще только середина сентября, а знобило не шутейно; термометр у касс стадиона показывал едва десять градусов тепла. Двое мужчин, медленно прогуливавшихся по аллеям небольшого сквера у стадиона «Динамо», ничем не выделялись среди редких прохожих – темные плащи, сосредоточенно-серьезное выражение лиц, неторопливый разговор; по внешнему виду – два коммерсанта средней руки, обсуждающие свои дела.

Но коммерсантами они не были. Один из собеседников, повыше, попредставительней – был генерал-лейтенантом Калюжным, начальником Управления Н; его собеседником был сотрудник того же управления подполковник Левченко. И разговор у них шел совсем не о коммерческих делах – впрочем, случайный прохожий, даже если бы очень захотел, и наполовину бы не понял, о чем говорят эти двое.

Генерал замолчал и задумался. Минут через пять, обернувшись к своему собеседнику, он спросил:

– Ну, так что вы там придумали? Только давай без предисловий!

– Исходя из какого сценария?

– Худшего.

– Если война начнется…

Генерал его зло перебил:

– Не «если», а «когда»! Я же сказал – худший вариант!

– Когда вся эта буза начнется, вариантов противодействия у нас будет немного. Вернее – только три.

– Какие?

– Крошить их будут либо с запада, либо с северо-запада. С «сапога» или с родины пива и сосисок.

– Ну, положим, это еще не факт; в конце концов, два-три авианосца легко заменяют базы и на «сапоге», и в Баварии.