– А на подоконнике что искали? – мне тоже захотелось щегольнуть наблюдательностью.

– Зажигалку. У него фирменная, в футлярчике. Мне сотрудники на день рождения набор подарили, такой, знаете – портсигар, зажигалка, мундштук, все в коробке с вензелем. А Игорь у меня зажигалку выпросил.

– Не рано ли мальчику курить позволяешь? – строго спросил Гоша.

Я только головой покачала. Далек, страшно далек от реальной жизни мой напарник. В нашей школе мальчишки уже в третьем классе дымят, весь туалет прокурили. И бороться с этим бесполезно. У меня, по крайней мере, ничего не получалось.

А Лариков развел руками:

– Так ведь дети. Что с ними сделаешь? Не бить же?

Гоша промолчал. Но помолчал так выразительно, что у меня сомнений не осталось: будь у него двенадцатилетний сын, да застань его Гошка с сигаретой – выдрал бы, не задумываясь. Суровый человек, мой напарник.

– Ладно, это к делу не относится, – Гошка сел на диван и достал из кармана рубашки маленький зеленый блокнотик. – Рита, дай ручку!

Блокнот Нина ему выдала под размер кармашка, а ручки такой коротенькой не нашлось. Но Гошка на мелочи обращать внимание не привык. Подумаешь, ручки с собой не захватил, пустяк какой! Чай не в лесу глухом живем и не в пустыне, всегда найдется, у кого пишущий предмет позаимствовать. Например, у меня.

Получив ручку, Гоша приглашающе похлопал по сиденью дивана, рядом с собой:

– Иди сюда, Серега. Сейчас списки составлять будем.

– Какие списки? – не понял Лариков. Но на диван сел, положил руки на колени и уставился на Гошу.

– Родных, близких, знакомых. Куда твоя Татьяна могла отправиться, да еще с ребенком.

– То есть вы что? Вы, все-таки, думаете, это она? Но зачем?

– Зачем, этого мы пока не знаем. Хотя, предположения могут быть разные, – Гоша подмигнул. – Но об этом потом. Сейчас займемся делом. Начнем с родных. Что тебе о них известно?

– Э-э… родители у нее… были, – выдавил Лариков.

– Родители у всех были, – кивнул Гоша. – А как насчет настоящего времени? Живы они? Где находятся?

– Мы, как-то никогда об этом… понимаете, мне своей мамы достаточно, зачем мне еще про чужих родителей… брат у нее есть, точно! Таня ему звонила как-то, при мне. Или это он ей звонил?

– Непринципиально. Что ты знаешь о брате? Имя, фамилия, адрес, телефон?

– Имя – Валик. Она его так называла, по телефону. Фамилия? Таня замуж, кажется, не выходила, значит, если она – Кораблева, то и он должен быть Кораблев. А отчество, тогда, Александрович.

Лариков на мгновение задумался и добавил:

– Это если он не двоюродный брат, конечно. Она просто сказала: брат. Без подробностей.

– Понятно, – судя по выражению лица, Гошке очень хотелось выругаться. – Брат Валик. Очевидно, Валентин.

– Или Валерий, – предположила я. – Тоже подходит.

– Или Валико. Если двоюродный, то вполне может грузином оказаться. Вышла мамина сестра за грузина и, пожалуйста, вот вам Валико.

– Нет, про грузинов Таня ничего не говорила, – непонятно почему, испугался Лариков. Или это хмурая Гошкина физиономия так подействовала на нашего клиента, что он даже грамматику забыл? – Грузинов быть не должно.

– И то хлеб, – нерадостно пробормотал напарник. И достал телефон: – Ниночка? Пошарь по базам, не найдешь ли данные на одного человечка. Записываешь? Предположительно Валентин или Валерий, предположительно Александрович, предположительно Кораблев. Предположительно, брат Татьяны Александровны Кораблевой. Возможно двоюродный. Еще что-нибудь? Ну-у, скорее всего, не грузин. Да, я тоже в экстазе. И я тебя обожаю. Конечно, подключай, какой разговор. Скажи, что за нами не заржавеет, сочтемся. Кстати, солнышко, по телефонным номерам что-нибудь есть уже? Совесть? Ну что ты сразу ругаешься? Подождем, куда мы денемся. Но ты, все-таки, пошевели там народ.