Голодный Джеймс Вольф – сегодня за целый день ему досталась только банка консервированной фасоли – еду экономили, возвращался в караульное помещение – его использовали для жилья.

Из открытого окна послышались гневные крики. По голосу угадал Дика Чейни. Прислушался – выясняли отношения.

Оглушительно бабахнул выстрел и из дверей, с безумными глазами выбежал первый лейтенант. На левом плече его багровело, расплываясь, мокрое пятно.

– Нападение на офицера! – крикнул он, хватаясь за кобуру.

«Бах, Бах!» – на его груди расплылись еще два пятна, пошатнувшись, рухнул на землю.

Джеймс выхватил верную Beretta M9 и крадучись пробрался к окну.

«Бах!» – хлестанул выстрел из открытого окна. Он почувствовал, как с него слетела широкополая «ковбойская» шляпа. Следующего выстрела он не допустил.

«Бах» – дернулся пистолет в его руках и изнутри караулки раздался крик боли…

Стрельба гремела до позднего вечера и в результате выжил сильнейший и хитрейший – Джеймс Вольф. Он провел ночь в окружении трупов бывших сослуживцев – только вытащил тела из караулки, а утром, собрав все продовольствие и экипировавшись, направился на юг, к людям. Авось как-нибудь договорится с ними.

Он переходил вброд реки, пересекал равнины, подымался на возвышенности и спускался вниз.

На третий день пути сравнительно ровная поверхность прерии перешла в более неровную и разнообразную, включая леса и холмы, и громадные долины, с роскошной растительностью. Правда тут встречались те же обширные, пустынные пространства, а на исходе дня на дым его костра набрели охотники-индейцы.

Поднырнув под направленный в шею жесткий, жалящий укол шпаги, девятнадцатилетний силезский дворянин – выходец из старинного славянского рода по имени Генрих, ударил навстречу. Шпага с противным капустным хрустом вонзилась в грудь мерзавца. Сигфрид фон Хохберг глухо вскрикнул, качнулся, из ослабевшей руки выпало оружие. На миг два взгляда: один – полный ненависти и другой – смертельного ужаса, скрестились. Фон Хохберг качнулся и рухнул на спину. Из тела погребальным крестом торчала вырванная падением из руки Вильчека шпага, по белизне рубашки медленно и потому особенно страшно расплывалось багровое пятно. Упавший был недвижим.

У Генриха Вильгельма Вильчека сердце лихорадочно колотилось, хотя по натуре он и не был чувствителен. Он отступил на шаг и застыл. Это был высокий молодой человек с благородным, бледным лицом. Длинные русые волосы почти до плеч, усы по мастерградской моде. Бледная кожа и аристократический вид юноши пользовались неизменным успехом у дам, что частенько мешало ему в жизни. Он всегда был безукоризненно одет и подтянут, предпочитая одеваться по-мастерградски. Вот и сейчас на нем были черные штаны из прочной ткани, называющиеся джинсы и белая рубашка с узорами по вороту. На плече краснело пятно.

Секунданты закричали, кинулись к упавшему – свидетелей кроме двух секундантов у фон Хохберга и одного у Вильчека и слуг дуэлянтов, а также доктора, не было.

Над построенном еще в одиннадцатом веке в готическом стиле собором Святой Марии Магдалины во Вроцлаве– славной столице Силезии, хмурилось предвечернее пасмурное небо. Над черепичной крышей собора метались галки. По небесной целине шли загрунтованные свинцовыми белилами вечера рваные облака, обещая скорую ночь. На бесплодном пустыре, с тыльной стороны примыкавшем к собору, желто-багровыми слитками лежали листья берез. Сентябрь заканчивался. Послышалось отдаленное конское ржание и металлический грохот – проезжала конка. Король Александр Петрович, в подражание великому отцу: императору Петру Первому, был не чужд прогрессу и уже пара лет как по главным улицам города курсировала конка. Поговаривали, что скоро пустят и электрический трамвай, подобно Петербургу и Москве.