Выразителем этого настроения явился составитель известного «Окружного послания» мирянин Иларион Егоров Ксенов, особенно подчеркнувший в своем произведении близость поповства к господствующей Церкви. Московская старообрядческая интеллигенция и, стало быть, московский Духовный Совет стали открыто на сторону «Окружного послания». Но это был вызов, брошенный старообрядческой массе. «Окружное послание» послужило искрой, которая воспламенила горючий материал, накопившийся в поповщине со времени учреждения Белокриницкой митрополии. Роль митрополита была ясна. Противодействуя автономистским стремлениям московского Совета, он должен был отвергнуть принятое им «Окружное послание» и обратиться непосредственно к массе с протестом против примирительных тенденций передового старообрядчества. Но невежественному и бесхарактерному Кириллу роль эта была не под силу В разгоревшейся борьбе он делался поочередно орудием то той, то другой партии. В течение короткого промежутка (1863–1870) Кирилл столько раз переходил от одного решения к другому, то проклиная «Окружное послание» и все действия совета, то одобряя их безусловно, то, наконец, пускаясь на компромиссы, что в конце концов сделался для обеих партий одинаково бесполезен или безвреден. Жалкая роль Кирилла помогла автономным и примирительным стремлениям старообрядческого меньшинства одержать скорую и решительную победу. Со смертью Кирилла (1873) его преемник принужден был формально признать самостоятельность русской старообрядческой Церкви. Восторжествовало среди последователей этой Церкви и умеренное мнение «окружников». Из девятнадцати существовавших в России до революции архиерейских старообрядческих кафедр тринадцать были заняты именно ими и только три принадлежали их противникам, или «раздорникам».

^{>Портрет патриарха Никона на фоне Нового Иерусалима}

Таким образом, из беглого очерка истории поповщины видно, что это направление религиозной мысли разделило обычную судьбу всех средних направлений. Развиваться оно могло лишь в сторону одной из примиренных в нем крайностей. Будучи компромиссом между православием и беспоповщиной, поповщина могла приблизиться либо к господствующей Церкви, либо к более последовательной партии раскола. Но сближению с господствующей Церковью препятствовало, как мы видели, прежде всего, отношение к расколу духовной и светской власти. Примирение не могло состояться на условиях, которые бы удовлетворили обе стороны, и не могло быть поэтому искренним. Вот почему единственная серьезная попытка такого примирения оказалась, по единодушному приговору обеих сторон, вполне неудачной. Что касается сближения с беспоповщиной, этот исход был доступен только для более решительных. Таким образом, постоянно колеблясь между двумя крайностями и не решаясь остановиться ни на одной из них, поповщина была обречена вращаться в одном и том же заколдованном круге старых идей. Сколько-нибудь серьезные признаки внутреннего развития в ней не могли привести ни к какой значительной перемене, потому что результаты такого развития тотчас же выходили, в ту или другую сторону, из рамок этого промежуточного направления. Поэтому, чтобы проследить, как совершалась дальнейшая религиозная эволюция русской народной массы, нам нужно перейти к истории других направлений, более цельных и последовательных.