– Начальник, забери свой труп! – кричал в ответ Серый командиру блюстителей порядка.

Мы надели тельняшки и дали в их память благотворительный концерт. Мы гоготали. Бросились на Москву. Перерезали правительство, запретили почту и телеграф, взяли банки, объели аптеки. Дума вывесила красный флаг. Мы только усмехнулись.

– Давай пытать людей? – предложил Серый. – Будем озорниками.

Стали пытать. Утюгами, паяльниками, щипцами, капали капли на макушку. Пытали по-всякому.

– Ты посмотри, как они красиво страдают! – любовался Серый, ломая русские кости, позвоночники, черепа. – Нет, только глянь! Выносливы и неприхотливы. Цены вам нет, – обращался он к мученикам.

В ответ русские дико орали. Никто не ушел от пытки. Все сознались во всем.

– У меня мечта. Иногда так хочется быть медсестрой, – сказал Серый, перевязывая мне раненую руку после утреннего налета. – По головке гладить людей.

Возле урны стояла пустая бутылка. Мы бросились к ней наперегонки. Я – быстрее, Серый – опытнее. Он подставил мне палкой подножку, а потом той же палкой откатил бутылку к себе.

– На, – сказал он мне, улыбаясь. – У тебя нет. Возьми.

– Серый, – благодарно промолвил я.

– Конечно, в нашей коммуналке был закон тайги, – покачал головой Серый. – Но когда приходили похоронки, все забывали о драках, о том, что мы евреев звали жидами. Мы хотели помочь, кто чем мог, понимаешь?

Мы написали на радио письмо с просьбой исполнить нашу любимую мелодию, но не сказали какую. Мы добрым словом вспомнили родителей. Мы выебли мумию Ленина в мавзолее. Поужинали и пошли спать до утра.

Серый сидел на куче и думал. Он думал, но не мыслями, а так, непонятно как, широко. Он не делал разницы между разными вещами. Мимо шли люди.

Серый получил задание поклеить обои к четвергу. Милиция не работала. Серый сам вел расследование. Утром Серый пошел на завод.

Серый оделся в темно-серое. Дети оделись в темно-серое. Зажгли свечи. Святки. Святцы. Задымило сцепление. За ужином Серый ел темно-серых детей.

– Все анекдоты о Чапаеве сочинил я, – сказал Серый.

– Так уж прямо и все? – не поверил я.

– Все до одного, – сказал Серый. – И те, что не сочинил, я тоже сочинил.

– Да ты самозванец!

– Да, – сказал Серый, – и горжусь этим. Идея самозванства извела Россию до такой степени, что она ее создала.

Серый на землю серит.

– Александр Иванович, хотите чаю?

Серый на землю серит.

– Не откажусь.

– Вам с лимоном?

Серый на землю серит.

– Не с апельсином!

Серый взял в руки красный флаг и пошел куда глаза глядят.

Серый мутным взором посмотрел на еврея.

Серый встретился с пидерастом и перекрестил его.

Серый сел в электричку и поехал замаливать грехи. Мы решили стать монахами. По дороге поезд сошел с рельсов. Это были уже не вагоны, а сплошной баян. Мы отделались ссадинами.

– Что за знак? – Серый вылез из сломанной электрички, плюясь зубами. – Ехать дальше или возвращаться домой?

– Давай поедем дальше, – сказал я.

– Ну, давай, – сказал Серый.

И мы стали на минуту монахами.

– Юрий Петрович! Давайте сегодня возьмем Серого.

– Давайте!

– А как?

– А как знаете.

Серый остудил пыл вождя.

Мамы нету. Папы нету. Никого нету. Народу – много. Серый знает: чтобы выжить, нужно все предать.

Серый может не бриться. Серый может не стричься. Серый острижен наголо. Серый не чистит зубы. У Серого мало зубов. Серый волнисто летит над страной. Огибает в полете разные облака. Держит курс на Восток. Цари не в счет. Серый издевается. Серый измывается. Серый изгаляется. Серый изводит Серого. Серый понял, что выхода нет. И всем хорошо. Отбили почки.