«Страх сжимает низ живота», – всплыли в памяти слова, произнесённые спокойным, почти гипнотизирующим голосом Грега.

Так вот, что это такое! Страх! Будучи маленькой девочкой, запертой в отдельной комнате с тёмными стенами, я плакала и кричала от страха, отголоски которого звучат во мне до сих пор.

Дверь, наконец, плавно отъехала в сторону, а я бессильно упала на узкий диванчик, стоявший у стола кабинки.

Воспоминание из далёкого детства поглотило меня целиком.

Сколько мне было? Лет пять или меньше. В тот день я немного задержалась по дороге на обед, и одна из девочек, с которыми мы питались в отдельном помещении интернатовской трапезной, съела не только свою, но и мою порцию. Когда я пришла, она как раз доедала остатки. Я стала плакать, что тоже хочу есть, но она не реагировала, делая вид, будто не слышит и не замечает меня. На шум пришла воспитатель. Когда я попыталась объяснить, что произошло, девочка, съевшая мой обед, стала всё отрицать. Сказала, что я сама всё съела, а теперь требую ещё. Воспитательница не стала разбираться – она просто поверила ей, а не мне. А так как я не прекращала плакать и просить еды, меня отволокли в «крыло уединения». Это был отдельный блок здания. В нём находилось много маленьких комнат с толстыми стенами и звуконепроницаемыми дверями. Туда отводили всех детей старше двух лет, которые в чём-то провинились, нарушили порядок или просто долго и беспричинно капризничали. Так воспитатели ограждали себя и других воспитанников от назойливого шума. Некоторые плакали и кричали в этой комнате до полного истощения и отключки. Одной из этих некоторых когда-то была и я.

Я совершенно не помню, как часто это происходило со мной и когда, наконец, такие сеансы вынужденного уединения прекратились. Но я ни разу не вспоминала об этом во взрослой жизни. Похоже, моя память заблокировала эти события, словно их и не было. Механизм защиты. Я усмехнулась, вспоминая, как впервые научилась создавать в интернатовском компьютере скрытые файлы, которые не могли найти и увидеть другие пользователи. Чтобы снова сделать файлы видимыми и посмотреть их содержимое, нужно было ввести определённую комбинацию символов – специфический ключ, который знала только я. Но ключ от скрытых файлов с собственными воспоминаниями был неизвестен даже мне. И что-то подсказывало, что я смогу приблизиться к его обретению только на встречах с Грегом.

После пережитого инсайта, ужин так и не полез в горло. Плюнув на попытку перекусить, я вышла из кафе и уселась в поджидавший меня глайдер. Захотелось немного отвлечься и просто покружить по городу неподалёку от своего кольца, поэтому я запрограммировала автопилот и откинулась на сидение.

Стройные стеклянные ряды жилых небоскрёбов и многоуровневых теплиц практически сплошной стеной возвышались с обоих сторон любой из городских магистралей. Простор и открытое пространство были лишь в самом центре городов либо за пределами внешних колец.

Огни, подсвечивающие небоскрёбы, сливались в единый слепящий фон – даже ночью на улицах наших полисов светло, как днём, чего совсем не скажешь о трущобах. Оба раза, когда я приезжала к Грегу, меня поражала почти непроглядная тьма на улицах. Были ли освещены подъезды внутри, я тогда не знала – повязка была слишком плотной.

Моё внимание снова зацепилось за голографическую рекламу. На сей раз это была пропаганда семейного сожительства:

«Успешный брачный контракт – залог процветания в будущем».

«Государственная финансовая поддержка новообразованным семьям. Усиленный соцпакет. Удвойте свои шансы достичь успеха!»