– Помолчи, Изя! До Константинополя еще добраться надо! – рыкнула на него Циля Абрамовна и сразу же перевела беседу в конструктивное русло, поинтересовавшись у меня: – Георгий Владимирович, что таки вы ответили этому шлемазлу?

– Пообещал пристрелить, – безразлично пожал я плечами. – Что я еще мог ответить? За кого вы меня принимаете?

– За благородного человека! – поспешил уверить Шмуклерович и облегченно выдохнул. – Нет, ты смотри, какие мерзавцы. Я давно подозревал!

– Помолчи, наконец, – опять осадила его жена. – Георгий Владимирович, с этим все равно надо что-то делать. Они так просто не успокоятся.

– Дело осложняется тем… – я сделал внушительную паузу, – что мне неизвестно, насколько расширился заговор. Этот мерзавец упоминал матросов. Сами понимаете, при достаточной финансовой заинтересованности их благонадежность мгновенно испарится. За Вебера я спокоен, но на него особо рассчитывать не стоит. А если эти идиоты выпустят бунтовщиков…

– Я таки получу удар… – судовладелец хватанул ртом воздух. – Ой, Циля, тащи мои капли.

– Да заткнешься ты или нет?! – в сердцах рявкнула на него жена и пристально посмотрела на меня. – Господин фон Нотбек, что вы нам посоветуете?

– Даже не знаю… – покачал я головой. – Разве что…

– А если? – Шмуклерович чиркнул ребром ладони по горлу.

– Вы предлагаете мне убивать женщин и детей?

– Нет, нет, конечно же нет! – замахал руками Израиль Львович. – Но что-то надо делать. Помогите нам, умоляю. Мы вас отблагодарим…

«Куда ты денешься…» – подумал я и внушительно сказал:

– Хорошо, хорошо. Я могу попробовать. Есть одна задумка…

От хозяина парохода я сразу направился в каюту Малевичей. Дора Ипатьевна отсутствовала, поэтому я без помех поговорил с адвокатом.

– Думаю, вам срочно придется отказаться от вашей затеи.

– С какой это стати? – воинственно вздернул бороденку Казимир Карлович.

– С такой. Шмуклерович давно в курсе ваших планов и успел предпринять некие меры. Видимо, кто-то успел проболтаться. По его первому сигналу вас и остальных пассажиров арестуют, а в Константинополе сдадут в руки властей как бунтовщиков. Матросы у него на хорошем жалованьи и церемониться не будут. Устраивает вас такая перспектива?

– Мерзавец! – с невообразимой злостью процедил Малевич. – Кровопивец! Но вы, вы-то, Георгий Владимирович…

– А что я? – пожал я плечами. – Увы, одному мне со всей командой не справиться. И кто потом будет управлять пароходом? Разве что вы мне окажете вооруженную поддержку. Как насчет этого? Я дам вам парабеллум!

– Ну уж нет, увольте! – Малевич шарахнулся от меня как от прокаженного. – Я не военный человек. Ладно, пусть подавится, жид пархатый!

– Этого мало… – я огорченно улыбнулся. – Вас он в любом случае собирается преследовать. Сами знаете, евреи очень мстительны.

– Пфе… Это дело не будет иметь ни малейших судебных перспектив… – презрительно хмыкнул адвокат. – Я разобью все доводы обвинителей в пух и прах!

– Господи, да кто говорит об официозе? Мешок на голову и в море. Делов-то… – сочувствующая улыбка мне всегда удавалась. – Нет человека, нет проблемы. Да-да, все так серьезно…

– Господи! – ахнул Малевич. – Неужто…

– Да-да… – я взял его за отворот сюртука и легонько потянул на себя. – Идемте, будем извиняться. И не надо перечить, я выступлю вашим поручителем. Да, неприятно, но другого выхода попросту нет…

В общем, в очередной раз все уладилось к всеобщему удовлетворению. Малевич имел очень бледный вид, Шмуклерович – совсем наоборот, торжественный и кровожадный. Я был удостоен материнского поцелуя от Цили Абрамовны, после чего позволил уговорить себя принять скромный презент в виде двухсот фунтов стерлингов.