Сидевший на престоле несчастный младенец Иван Антонович (1740–1741), а главное, его малозначимое и невнятное окружение в лице матери правительницы Анны Леопольдовны, родной племянницы почившей императрицы Анны Иоанновны, и отца принца Антона Брауншвейгского явно не соответствовало духу времени и запросам российского дворянства. Причем отнюдь не своим иностранным происхождением. Анна Леопольдовна, дочь чисто русской царевны Екатерины Ивановны и немецкого герцога, в плане «крови» мало чем отличалась от своей двоюродной тети Елизаветы, дочери русского царя Петра и безродной иностранки (то ли шведки, то ли немки, то ли латышки) Марты Скавронской, которая волею Петра превратилась в российскую императрицу Екатерину Алексеевну.
Дело было в том, что бездарные родители императора Ивана VI не могли сформулировать искомую российским дворянством идеологию царствования своего сына. Не имея собственных способностей к управлению империей, они не смогли даже окружить себя деятельными сподвижниками. Фельдмаршала Миниха, единственного из «сильных персон», кто устранил регента Бирона и привел саму Анну Леопольдовну к статусу правительницы, родители императора поспешили отправить в отставку.
На таком фоне дочь Петра I Елизавета имела все шансы получить корону. Обворожительно красивая, не чурающаяся дружбы с гвардейскими солдатами и офицерами, ставшая деятельной, так как устала в десятилетнее царствование своей кузины Анны Иоанновны ждать для себя то невыгодного замужества с захудалым иноземным принцем, то вообще отправки в монастырь, Елизавета Петровна сама собой уже была символом возвращения к Петровской эпохе.
Была ли Елизавета ровней отцу в государственных делах? Николай Иванович Павленко в представленной вниманию читателя книге показывает, что ни в какой мере. Однако «веселая царица» в силу своего происхождения могла быть тенью Петра. К тому же ее окружение, новая политическая элита России, неплохо «играла царицу». А сама царица заставляла себя вникать в суть внутренних дел, а также в формулирование и защиту внешнеполитических интересов Российской империи. Играя на стремлении русского дворянского общества выразить национальное величие Российской империи, Елизавета нашла блестящую формулу оправдания переворота и законности перехода к ней короны: она, «дщерь Петра Великого», избавила Россию от гнета иностранной «браунгшвейгской фамилии». Надо сказать, что и мифология «иностранного засилья» в царствование Анны Иоанновны была выстроена в правление Елизаветы Петровны как красная нить ее пропаганды.
О времени Елизаветы Петровны написано немало. С. М. Соловьев посвятил царствованию Елизаветы четыре тома своей «Истории России», иногда буквально по дням излагая факты внутренней и внешней истории. В. О. Ключевский как историк-концептуалист дал блестящую характеристику свершениям 1741–1761 годов. Много о Елизавете написано было в конце XX – начале XXI века.
Жан-Анри Беннер. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1821.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Что отличает книгу Н. И. Павленко? Прежде всего скрупулезный анализ разнообразных источников, которые позволили историку реконструировать все нюансы елизаветинского времени. Павленко не только, как С. М. Соловьев, сообщает читателю почерпнутые из документов факты или пересказывает сюжеты, он дает их научный критический анализ. Становятся понятны не только причины, которые приводили к тем или иным поворотам событий, но и внутренний смысл происходящего, его итоги и последствия. Внимание к источнику, разнообразие и всесторонность исторических источников, которые задействовал Н. И. Павленко, – это, так сказать, фирменный знак качества его исследований. Историк проработал массу архивных документов из Российского архива древних актов (РГАДА), сравнил версии событий, воспроизведенные пером мемуаристов, рассмотрел депеши иностранных дипломатов, следственные дела канцелярии Тайных розыскных дел, документы Сената, камер-фурьерских журналов, вычленил из массы, указав наиболее важные в стратегическом плане законодательные акты.