– Ясно. – Я велела одному из гвардейцев заплатить парнишке. – Ты все сделал правильно.

Однако правда заключалась в том, что я сама только что увидела маяк и больше не знала ровным счетом ничего. Правда откроется, лишь когда прибудут осведомленные свидетели.

– Готовьтесь, – велела я моим гвардейцам.

Рэли, их командир, находился сейчас в западных графствах. Он должен был видеть армаду. Как далеко вдоль побережья она продвинулась?

Миновало полных три дня, прежде чем до Лондона дошли подробности. Первым армаду засек 29 июля капитан галеона «Золотая лань», охранявшего вход в Ла-Манш. Он заметил примерно пятьдесят испанских парусов неподалеку от островов Силли и направился прямиком в Плимут, за сотню миль, чтобы предупредить Дрейка.

На следующий день, 30 июля, армада вошла в пролив.

Сегодня было 1 августа.

– Расскажите мне в точности, что произошло, – велела я гонцу.

Голос мой звучал хладнокровно, хотя сердце готово было выскочить из груди.

– Я не знаю. Думаю, испанцы застали нашу западную эскадру в Плимутской гавани, запертую неблагоприятным ветром. Если они ее заметили, она стала для них легкой добычей.

– И что дальше?

– Я уехал до того, как нам стало известно, что произошло.

У меня защемило сердце. Новости приносили больше вопросов, чем ответов. Неужели наш флот из-за ветра оказался в ловушке и был уничтожен испанцами? Неужели вся Англия, совершенно беззащитная, теперь перед ними как на ладони?

Никто ничего не знал. Мы ждали в Ричмонде, а дни между тем текли один за другим – второе августа, третье, четвертое. Мои гвардейцы безотлучно находились при мне, а все входы во дворец были забаррикадированы. Мы не разбирали наши сундуки и почти не спали.

Мы боялись худшего: что испанцы в этот самый миг идут маршем на Лондон.

– Но, – твердила я Марджори, – мы можем утешать себя тем, что всю Англию они все равно не завоюют, пусть даже возьмут в плен нас и захватят Лондон. Южные графства и Лондон – это еще не все королевство. В Уэльсе и на севере края суровые, а люди еще суровей. А на востоке сплошные топи и болота. Раз уж испанцам за тридцать лет не удалось покорить нидерландцев, нас им не укротить никогда. Если я и все мое правительство исчезнем, появятся новые предводители.

– Наш народ рождает отчаянных борцов, – отвечала она. – Если испанцы захватят нашу землю, мы превратим их жизнь в ад.

– А если они попытаются расквартировать здесь столько солдат, сколько понадобилось бы, чтобы укротить нас, им придется оголить Нидерланды, и тогда они их потеряют, – заметила Кэтрин.

Я посмотрела на моих фрейлин. Их спокойствие не было напускным. А ведь у обеих мужья сражались с захватчиками, и от них не приходило никаких вестей.

– Ох, дамы, – сказала я. – Мы все – один народ, и у нас одна судьба.

Но что же все-таки происходит?

Уже поздно ночью в Ричмонд приехал лорд Хансдон. Я приветствовала его со смесью страха – перед теми новостями, которые он принес, – и облегчения, что томительная неизвестность наконец закончится, пусть даже мне предстоит узнать самое худшее.

Хотя ему шел уже седьмой десяток, он по-прежнему выглядел грозным воителем. Я попросила его подняться. Он выпрямился во весь свой внушительный рост и произнес:

– Ваше величество, я здесь затем, чтобы препроводить вас в безопасное место. Вы должны покинуть Лондон.

– Зачем? – спросила я. – Я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что происходит!

Кэтрин, не в силах совладать с собой, бросилась к отцу и обняла его, шепча:

– Ох, слава Господу, вы не ранены!

Он похлопал ее по плечу, но произнес поверх ее головы, обращаясь ко мне: