Подмели пол, задвинули ящики, стерли серый дактилоскопический налет с мебели. Скатали ковер с кровавым пятном, поставили его в коридоре у стены… и делать стало абсолютно нечего. Мама села в кресло перед телевизором. По десяти программам из двадцати стреляли или готовились стрелять. По остальным шла какая-то полукриминальная муть и жизнерадостные семейные разборки бесконечных сериалов.

Я легла на кровать. Вот только-только повезло, хотя через несчастье, и вот опять неприятности. А мне так хотелось счастья, хотелось влюбиться и чтобы это чувство было взаимным. Хотелось общаться с интересными людьми и быть самой интересной интересным людям…

Рядом со мной похрапывала собака, голубой бант сполз на левый глаз.

Утром раздалось пять звонков в дверь, затем загромыхали ключи в замке. Я встала, надела халат и похромала в прихожую. В квартиру ввалился Григорий.

– Анастасия! Как я рад, что ты жива. А телефон включать надо, я же беспокоился.

– Ты потише, пожалуйста, кричи, мама спит. А откуда ты узнал… о случившемся?

Григорий снял пальто и кинул его мне на руки. Он начал снимать ботинки, неуклюже держась за стену, и только теперь я увидела, насколько он пьян.

– Киска моя, телевизор смотреть надо. Петровка, 38, сегодня с утра поведала столице и России о происшествии в твоей квартире и просила всех, кто хоть что-нибудь знает, помочь в расследовании. Парень в тяжелом состоянии и не сможет говорить как минимум месяц. У тебя рассол есть?

– Рассола нет. Есть мартини, коньяк, водка двух сортов и текила.

– Точно, я же сам покупал. Настена, как же тебе повезло!

– С телевидением? – Я не понимала пьяного оптимизма Григория, он меня раздражал. – Дядя Илюша, наверное, постарался.

– А кто у нас дядя Илюша?

Григорий выпрямился и зарычал на прибежавшую к нему Стерву. Собака ответила тем же. Я повесила пальто в шкаф и пошла на кухню, Григорий за мной. Он залез в холодильник, погремел открытыми бутылками.

– Так что там с дядей?

– Он полковник милиции. Уже целую неделю. Что-то типа отдела по борьбе с организованной преступностью. Вчера, как это случилось, я сразу ему позвонила. Я же говорила, мы к нему с мамой праздновать ездили.

Григорий наморщил лоб, через секунду широко улыбнулся:

– Не помню. Но это здорово. Текилу будешь?

– По утрам не пью. Григорий, а как же дверь вскрыли? Мне Катя говорила, охранная фирма, ставившая двери и сигнализацию, давала девяносто восемь процентов.

– Давала, но ты себе голову не забивай, пускай милиция разбирается, и если выяснится, что был взлом, сдери с фирмы деньги. Штуку баксов они должны выплатить как минимум.

Я сделала себе кофе и с отвращением смотрела, как Григорий опрокидывает в рот текилу.

– Мама твоя спит еще? Понял. Давай я пока с собакой по старой памяти погуляю. И включи телефон, наверняка знакомые интересуются.

Как только я включила телефон, он переливисто зазвонил.

– Алло, – пришлось откликнуться мне.

– Настя, ты хочешь меня в гроб ввести? Ни квартирный, ни сотовый телефоны не отвечают. – Усталый голос отца сжал мне сердце.

– Папочка, извини, мы думали, ты на даче.

– На даче тоже телевизор есть. Где мать?

– Спит. Перепила вчера.

– Разбуди.

Мама взяла у меня телефон и на автопилоте дошла до кухни. Оправдываясь перед отцом, она понюхала оставшуюся после Григория бутылку текилы на столе, налила себе граммов двадцать и быстро выпила. Отец продолжал нотацию по телефону, мама сокрушалась и поддакивала, но я видела, что она размышляет над проблемой – пить или не пить.

Я убрала с ее глаз бутылку в холодильник и пошла перепрятывать бриллианты из сумочки в сейф. Сейф у Кати был на треть заставлен коробочками с украшениями, но денег в нем не было ни копейки – ни доллара, ни рублика, ни еврика. Ключ от сейфа я положила в специальную щель ящика тумбочки и отправилась в ванную.