Стараясь не делать резких движений, я ощупала голову, подвигала руками и ногами. Правая туфля сгинула в темноте, а при попытке подняться ногу прострелило болью. Чёрт, неужели всё-таки перелом? Я снова села и занялась поисками сумочки – нужно было разобраться с освещением, если телефон, конечно, не разбился.

– Ура! – вырвалось у меня, когда экран мобильника привычно засветился знакомыми ярлыками.

Я открыла верхнее меню, чтобы включить фонарик, и обнаружила, что связи в странном подъезде нет. Значит, чтобы вызвать скорую помощь, мне всё же потребуется выползти наружу. Яркий белый свет фонаря выхватил кусок каменной кладки на стене. Большие серые кирпичи, целиком вытесанные из горной породы, перемежались с неровными полосками красноватой глины.

– Что это за фигня? – пробормотала я и навела луч света на потолок.

Потолка не было! В нескольких метрах над моей головой угадывалось массивное арочное перекрытие, но чтобы оценить высоту помещения, света мобильника недоставало.

– Не припомню такого дизайна интерьера. В подъезде. В Люберцах.

Когда я волновалась, например, опаздывала на встречу или собиралась в командировку, я частенько начинала разговаривать сама с собой вслух. Эта привычка раздражала Антона, ведь он считал, что сами с собой разговаривают только чокнутые. Похоже, я съехала с катушек!

Не надо было никуда ездить и уж тем более пить чай с печеньем! Что если старушка напихала в угощение галлюциногенов и на самом деле вот прямо сейчас бандиты, пользуясь моим бессознательным состоянием, изымают у меня почки и печень? Я снова попыталась встать и взвыла от досады – на ногу было не наступить. Более того, в районе щиколотки она стремительно распухала. Придётся двигаться ползком, обдирая и без того ушибленные колени.

Я ещё раз обвела фонариком вокруг себя – позади чернела крутая лестница с осыпающимися ступенями, по обе стороны возвышались стены, а вот впереди зиял широкий проход. Оттуда ободряюще тянуло сквозняком. Нацепив сумочку на шею, я мужественно поползла в неизвестность.

– Если это сон, то когда-нибудь я проснусь, – рассуждала я себе под нос. – Если глюки, то рано или поздно действие вещества закончится и я приду в себя.

«А если уже умерла и попала на тот свет?» – ехидно поинтересовался внутренний голос.

– А вот и нет. Мёртвые не чувствуют боли, – возразила я. – А мне больно!

«Мёртвые тебе рассказывали, что они чувствуют, а что нет?»

– Я живая! – сердито произнесла я и на всякий случай прислушалась к сердцу. Оно колотилось как миленькое, быстро-быстро. Вот же я влипла!

Преодолев несколько метров, я окончательно убедилась, что нахожусь не в подъезде жилого дома. Меня окружало огромное подземелье. А самое главное – я понятия не имела, в какую сторону нужно ползти в поисках выхода. Может, попробовать позвать на помощь?

– Эй! – крикнула я. – Эге-гей! Есть тут кто-нибудь живой?

И снова звук моего голоса многократно отразился от стен и затих где-то вдалеке. Я набрала полную грудь воздуха и заорала что есть силы:

– Помогите мне! На помощь! Лю-у-уди! Ау-у-у!

Тишина, которая вновь окутала меня непроницаемым коконом, показалась мне зловещей. Может, я и вправду умерла и попала в преисподнюю? Или прямиком в ад за то, что едва не прокляла бывшего мужа и подругу! Но я же не проклинала, я только подумала… За это тоже наказывают? Бред собачий, я ведь никогда не была суеверной. И вообще, я учёный, химик, а не безграмотная дурочка, окончившая «два класса и коридор», как выражалась моя бабушка.

Страх разрастался внутри, как чернильное пятно на мокрой бумаге. Нога пульсировала болью. Я попробовала было прыгать на уцелевшей левой ноге, но плиты на полу были уложены неровно – того и гляди снова навернусь. Несмотря на всё возрастающее волнение, я продолжала звать на помощь. И в тот момент, когда я чуть не сорвала голос и закашлялась, мне ответили!