Хрум-хрум.

- Точнааа, там лесса спит, и вроде как исчо дышит, жива, кажись.

- Ну-ка, дед, посторонись, спасать буду!

Весь этот необычный диалог со странно исковерканными словами я слышала словно через вату, глаза ни в какую не хотели открываться, поэтому пришлось напрячь ушки. Сон какой-то слуховой получился.

- Хек! - крякнули прямо надо мной, и диван ощутимо дёрнулся, его быстро с громким скрежетом повело в сторону и вниз, от этого резкого движения, я всё же продрала глаза, чтобы уставиться на склонившуюся ко мне женщину... Проморгалась, сгоняя пелену, зрение сфокусировалось, и я увидела её, нет, не так - ЕЁ!

Ооо, что это была за женщина! Ростом чуть выше двух метров, с широченными плечами, в длинном кожаном тулупе, с меховой оторочкой по рукавам и вороту. И именно она вытащила из сугроба ординаторский диван. И меня, спавшую на нём. Холода я уже не особо ощущала, чувство апатии и неизбежности близкой гибели как-то подавили моё желание жить, и я стала равнодушной ко всему вокруг. Но женщина впечатлила, на короткий миг всполошив моё природное любопытство. Но потом веки сами собой начали закрываться и я снова поплыла в нежные объятия Морфея.

- Давай тулуп, старый, - громыхнул голос богатырши, и я невольно приоткрыла один глаз. - Ты и так потерпишь, чай не впервой.

- Сгнобишь ты меня, Гарра, ой сгнобишь, одна куковать будешь, попомни моё слово! - ворчливо донеслось до нас, а через несколько секунд к нам вышел старичок...

Ооо, какой прикольный! Маленький, метр пятьдесят с хвостиком, щуплый с седой длинной бородой, забавной шапкой-ушанкой, с красным от мороза носом-картошкой и добрыми карими глазами, которые смотрели на меня с сочувствием и даже толикой переживания, он скинул свою дублёнку и протянул Гарре.

Но та, бросив на меня ещё один задумчивый взгляд тёмных глаз, вдруг сказала:

- Нет, твоя душегрейка не пойдёт. Лессу надобно укутать всю, - и принялась расстёгивать гигантские костяные пуговицы на своём тулупе, оставшись в какой-то шерстяной вязаной кофте, тётка ловко накрыла моё тело своей верхней одеждой, после безо всяких проблем, подняла меня на руки, при этом умудрившись спеленать меня, как ребёнка в пелёнку.

Я лежала, завёрнутая с ног до головы в тёплую дублёнку, и оттаивала. Постепенно вернулась чувствительность к конечностям, сопровождаемая острыми покалываниями по коже. Мне становилось с каждой минутой всё лучше и теплее. Как же хорошо! Мысли прояснились, я наконец-то могла думать и первое, что сказала, приоткрыв кокон:

- Мхм, уважаемая спасительница, - и тут же захлопнула рот. Вот те раз - язык не русский, и говорю я на нём совершенно свободно даже, кажется, думаю именно на нём.

- Шта? - не сбавляя шага, уточнила мадам, бросив на меня заинтересованный взгляд.

- Там остался мой... сундук, - выбрала я слово, которое больше всего подошло ситуации.

- Хде? - голос принадлежал старику, который, оказывается, шустро перебирая ногами, чуть ли не бежал рядом с нами.

- Выше по склону, в сугробе, - ответила я.

- Подь, разыщи, - мотнула головой Гарра и уже мне: - лесса, закутайтеся, ещё долгонько до городка-то ехать. А вам беречься надобно!

Я послушно прикрыла щёлочку и даже смогла расслабиться. Вот это женщина. Настоящая богатырша! Такая на своём горбу любого коня утащит и даже не вспотеет.

Затем меня уложили на что-то мягкое, и я снова с отогретым любопытством высунула нос наружу: сани, просторные, гружёные какой-то травой, и забитые практически полностью полешками, а в уголке полулёжа расположилась я и тушки зайцев. Мёртвые глаза животных смотрели на меня осуждающе, укоризненно. Я ойкнула и снова нырнула в тёплое нутро телогрейки. Или как эта одежда называется? Явно кустарного производства и пахнущая потом и кожей вперемешку с едва уловимым псовым амбре. Пошитая мехом вовнутрь - это, наверное, чтобы было мягче и теплее.