– Алло!

Никто не ответил.

– Алло! Да говорите же, блин!

– It’s him… – сказала Эли за моей спиной.

Я повернулся. Она стояла у окна и кивком головы показывала на улицу. Там, через дорогу, мигая габаритными огнями, снова торчал черный «мерседес» ее отца. А его высокая фигура маячила поодаль в телефонной будке на углу.

Не давая отбоя, я положил трубку рядом с телефоном, обнял Эли за талию и потащил обратно на матрац.

Но вы смогли бы заниматься любовью под непрерывное пиканье телефонной трубки?

– I need to go… (Мне нужно идти…) – сказала Эли, когда я бессильно откинулся на спину.

И так это продолжалось неделями. А потом мы все-таки придумали, как прятать от него ее машину, – Эли ставила ее на платный паркинг в ближайший подземный гараж на Бродвее угол 186-й стрит. Но, во-первых, это стоило шесть долларов за полчаса. Во-вторых, пока она бежала оттуда ко мне, а от меня туда, мы из этого получаса теряли от восьми до десяти минут. А в-третьих, когда она, опаздывая, конечно, на занятия, приезжала в университет, ее отец уже стоял у входа в шестиэтажное здание Business School. Не знаю, получала ли она оплеуху, Эли никогда не говорила мне, как он ее встречал. Будь я на его месте, я бы наверняка врезал ей так, как это положено в России. Но он был американским адвокатом, компания Kroll & Davidzon Park Avenue Law Consulting Ltd., и не мог поднять руку даже на дочь, в Америке любой публичный скандал чреват потерей клиентуры и бизнеса.

Но больше всего меня бесило то, как он игнорировал меня – напрочь и категорически. Словно я ничто и имя мое никто. Словно я кусок дерьма, плевок или жвачка, которую нужно просто стряхнуть с его единственной дочери. Да если бы он пришел ко мне с бутылкой или – черт с ним, даже без бутылки, а просто как мужчина к мужчине и поговорил со мной по-мужски, даже набил бы мне морду – при его росте и весе это было вполне возможно, – я, быть может, если и не отстал бы от Эли, то хотя бы объяснил ему, кто я и что, – уже президент Культурного центра и главный редактор первой русской радиостанции в США! Уже лауреат премии имени Бориса Смоляра, а в будущем…

Но ему было совершенно наплевать на мое настоящее и будущее.

И потому в те двадцать минут, на которые прибегала ко мне его дочь, я любил ее с таким мстительным напором, что она задыхалась от своих непрерывных оргазмов, отползала от меня к стене и кричала: «Все! Хватит! Все! Я не могу больше!»

Но, как я уже цитировал великого русского философа и антисемита, женщина испытывает чувство благодарности мужчине за каждый акт соития. И если я еще не знал, относится ли это к китаянкам, то к американской еврейке Элианне это относилось целиком и полностью, иначе она бы не летала ко мне каждые два дня на своем «шевроле-корвете».

А потом, в начале августа, мистер Давидзон, как все нью-йоркские миллионеры, вообще улетел с женой на Martha's Vineyard, элитный остров вашингтонских политиков возле Кейп Кода, и Эли стала работать со мной в WWCS. С ее помощью я на прекрасном английском языке стал рассылать сотни писем во все правительственные организации и фонды с подробным описанием значимости нашей будущей радиостанции и получать в ответ поздравления и Good luck! от конгрессменов и даже от губернатора штата Нью-Йорк, которые я тоже публиковал в «Новом русском слове». Таким образом, престиж нашей будущей радиостанции поднялся так высоко, что когда я привез Элианну на экскурсию по Брайтону (ну, или она привезла меня туда на своем реактивном «Шевроле-Корвете»), Марик «Гром», хозяин магазина International Food, огромного, как «Елисеевский» в Москве, но с полным американо-украинско-кавказским ассортиментом продуктов и собственными кондитерским и коптильным цехами, тут же повел нас наверх, в свой кабинет на втором этаже, налил по рюмке какой-то уникальной настойки собственного приготовления и сказал с укором: