Подумав ещё немного, бард решил, что будет пока считать собеседника целителем, алхимиком или аптекарем — одним из трёх. Тем более что в комнате и впрямь смутно пахло то ли травами, то ли какими-то порошками.

— Были ли у вас в роду эльфы Благого или Неблагого дворов, а может, младшие фейри? Или же вы являетесь человеком без примеси волшебной крови? — Господин Драккон сурово глянул на барда поверх очков. — Сами понимаете: ваш рыжий цвет волос заставляет заподозрить дальнее родство...

Грозный взгляд удавался толстяку не очень, но Элмерик всё равно насторожился. Вопросы про эльфов никогда не задавали просто так. Наверняка от его ответа многое зависело. Как и в случае с возрастом, Элмерик решил не врать — слишком сложно было угадать правильный ответ, не зная настоящих ожиданий собеседника.

— Насколько мне известно, в нашем роду не было эльфов, — ответил он, решаясь, наконец, присесть на подлокотник не слишком надёжного кресла. — Зато рыжих да кудрявых — хоть отбавляй с тех самых пор, как дальний прадед женился на дочке самого Вилберри-скрипача из Холмогорья и перешёл в её клан.

Господин Драккон сделал очередную пометку на листке.

— А ваши глаза — это тоже наследственное? Или результат колдовства? Вы хорошо видите?

— Не жалуюсь, — нахмурившись, буркнул Элмерик. — Нет никакого колдовства, я таким родился.

Он не стал рассказывать Драккону, сколько неприятностей с самого детства доставляла ему эта приметная черта: левый глаз у Элмерика был зелёным, как у матери, а вот правый вышел почему-то тёмно-карим. Сверстники обзывали его эльфийским подменышем, постоянно таскали за уши и пугали, что кончики могут заостриться с возрастом. Родители ахали и тайком водили сына к всевозможным чародеям — не только к адептам разрешённого колдовства, но и к владеющим дикой магией, — однако никто так и не выяснил причину странного недуга.

Драккон ещё что-то записал, но когда Элмерик попытался прочитать его ровный убористый почерк, поспешно прикрыл листок рукой.

— Скажите: как у вас с силой и выносливостью? Нет ли каких болезней? Спите хорошо? А зубы в порядке? Были ли у вас отношения с кем-то? Я имею в виду... кхм... плотские.

Элмерик вспыхнул и, не на шутку разозлившись, вскочил, едва не поскользнувшись в луже, что натекла с его одежды. Плед всколыхнулся на его плече, словно плащ какого-нибудь древнего героя.

— Эй, господин Драккон, какое вам-то дело до этого? Вы даже не спросили, как меня зовут и чем я занимаюсь! Мы всё ещё говорим о Соколах? Или вы набираете работников в заведения иного рода?

— Все вопросы чародея имеют смысл, — со смешком отозвался собеседник, пропустив наглые речи мимо ушей. — Вернитесь на место, юноша. Мне ни к чему спрашивать о том, что и так видно. Вы из семьи Лаверн, раз говорите, что в родстве с легендарным Виллберри. Музыкант, очевидно. Если покопаться в памяти, я даже смогу припомнить имя блудного сына, которого безутешный Лаверн-отец лет пять назад разыскивал по всему Холмогорью. Элмерик, верно ведь? А теперь скажите мне, Элмерик: занимались ли вы сами или кто-нибудь из ваших родственников запретной магией?

Бард, выдохнув, подавил порыв выпрыгнуть в окно и убежать куда глаза глядят, но на место тоже не вернулся, решив пока постоять. Мало ли.

— Вы не ошиблись: я Элмерик Лаверн из тех самых Лавернов, — не без гордости произнёс он. — У нас в роду было много чаропевцев, это все знают. Но дикой магией мы никогда не занимались.

Господин Драккон недоверчиво хмыкнул, но, к счастью, спорить не стал. Лишь уточнил, прищурившись: