Но договорить я не успел.

– Что? Так плохо? – прервал меня коронер, сглотнув. Похоже, влить елея в его уши у меня не получилось.

– Ну, – прервался я, почесав затылок, – не то чтобы плохо, но…

– Прошу тебя, говори! Говори и не бойся меня обидеть! Клянусь всеми богами, твоя критика никак не отразится на результатах расследования.

В небесах громыхнуло.

– Говори, но помни: я обман увижу! – вновь попросил меня несостоявшийся пиит.

– Ладно. Скажу. Но учти, я не профессиональный критик. И вообще не критик, – вздохнул я и пояснил свою мысль: – Короче говоря, на мой неискушённый взгляд, твои стихи уж очень простые. Можно даже сказать – несколько примитивные.

– Ты прав, – легко согласился тот.

– Ты не обиделся? – обрадовался я.

– Нет, конечно. Я и сам всё это прекрасно знаю. Только это неважно. Ведь я же не собираюсь выпускать стихи в масштабе всех королевств, – сказал тот и, хлопнув себя травинкой по коленке, расстроенно повторил: – Массово распространять не буду.

– Массово – это хорошо, – подбодрил его я. – Ведь в массовом выпуске тоже должен быть некий стандарт. К нему нужно хорошенько подготовиться. Согласись, абсолютно недопустимо выпускать всякий шлак, тем более массово.

– Так мои вирши шлак? – прищурился собеседник, и мне даже показалось, что он сейчас заплачет.

Мне стало жаль рифмача-самоучку. Похлопал его по плечу и твёрдым, уверенным голосом произнёс:

– Прекрати ныть! Ты поэт, а не какой-то балаганный шут! Поэтому обязан держать себя в руках!

Тот набрал в грудь воздуха, вытянулся чуть ли не по стойке смирно и прошептал:

– Согласен с тобой, великодушный менестрель. Я внутренне был готов принять правду, какой бы горькой она ни была, но всё же не ожидал, что она будет настолько горькой.

– Не расстраивайся. Мы с тобой подучимся и тогда покажем всем этим варварам, что такое настоящая поэзия! – обнадёжил я его и, показав жестом предложение продолжить путь, спросил: – А есть в твоём репертуаре что-то более серьёзное?

– Что, например? – вытирая уже почти несдерживаемые слёзы, спросил пиит.

– Я имею в виду что-то более глобальное, чем то, что ты уже затронул в своих стихах. Поднимаешь ли ты, например, какие-нибудь проблемы мирового масштаба? Монументальные проблемы! Не какие-то эфемерные галактики, а реальные проблемы бытия? Я, конечно, слышал в твоих стихах строфы про звёзды, но были они, извини, мелки – не было конкретики, и потому не было и размаха.

Тот задумался, поправил воротник, сделал несколько неопределённых взмахов рукой и сказал:

– Понимаешь ли, мой друг Элай, серьёзные проблемы с кавалерийского наскока не решить. Они фундаментальны. Они могут изменить мировоззрение миллионов живых существ, населяющих наш прекрасный мир Эллирры. Вправе ли я подвергать сомнениям такое количество разумных всех рас?

– Стало быть, если сказать другими словами, то глобальной и животрепещущей темы у тебя нет? – пропустил я всё вышесказанное мимо своих розовых ушек.

– Есть, но там пока рифмы нет, – нехотя ответил коронер, поморщился и добавил: – И смысла тоже.

– Вот как? Тогда я вижу, что тебе нужна помощь. Давай попробуем оформить твою мысль в стих сообща. Возможно, после этого ты сможешь не просто выдавать набор текста четверостишиями, а при прочтении получившегося шедевра ещё и накладывать положительные баффы.

– Ты думаешь? Думаешь, дело в теме? В серьёзности стиха? – забеспокоился тот.

– Я не знаю. Я просто предлагаю. Сейчас очевидно одно – все твои вирши – беспонтовые. Они не приносят пользы ни тебе, ни окружающим. Вариантов остаётся ровно два. Забить на всё большой болт, закончив с поэзией. Ну или попробовать к делу отнестись более серьёзно, – решил помочь эльфу я и, не обращая внимания на его сморщившийся при моих словах нос, продолжил: – Причём отнестись к делу нужно настолько серьёзно, чтобы в высших небесных сферах ничего не могли поделать, кроме как восхвалить тебя и поднять на новый уровень стихослагателя.