– И в чем же?

– Они не стали разрушать ваши мечты, не стали смеяться над вашей верой. И вы разочаровались бы наедине с самими собой или в группе таких же смущенных студентов. Никто не стал бы лучше или хуже, вы были бы равны в своем горе. Оно сплачивает, общее горе, и не дает измываться друг над другом. Надеюсь, и ты не станешь смеяться над теми, кто искренне верит и ждет этой поездки.

– Не буду, – пообещал Маркус. – Но ты права, искушение довольно велико.

– Если решишь рассказать – то рассказывай всем и сразу. Узнаю, что начал издеваться над окружающими…

Я погрозила ему кулачком, сделала попытку изобразить ужасающую гримасу, но без должных тренировок у меня редко выходили шедевры.

– Хорошо, – тяжело вздохнул парень, отступая на шаг назад и едва не спотыкаясь о ступеньку. Прямо день невезения какой-то у Маркуса! – Не делай такое лицо, – попросил он, отойдя от шока. – Я начинаю думать, что оказался на балу и вокруг меня смыкается свора придворных овчарок.

– Собаки ничем не провинились, – себе под нос пробормотала я и уже громче сказала: – Теперь ты знаешь, какая кара тебя ждет.

– Знаю-знаю, – заверил меня эльфовед и остановился на лестничной клетке.

Судя по отсутствию запахов, на этаже проживали либо гномы, либо администрация. Первые предпочитали сорить не у себя дома, а вторым по должности было не положено разводить бардак на рабочем месте. Большой стенд с правилами внутреннего распорядка подтвердил вторую теорию. Мы добрались до самого пугающего места общежития – обители контролирующих служб.

Особый шарм этажу придавали обои в крупную ромашку. Желтенькие, с белыми доброжелательными цветочками, они заставляли сглатывать от одной только мысли о человеке, сумевшем сохранить их в целости и сохранности в здании, полном студентов. Плинтусы, которые, верно, скрывали кривую поклейку настенных драпировок, старательно мыли двое не слишком счастливых студентов. Воду в их ведрах давно стоило заменить, но трудяги тряпок и мыла чихать хотели на условности.

– Чем провинились? – шепотом спросил Маркус, опускаясь на корточки перед одним из страдальцев. Цвет его волос не оставлял сомнений, что перед нами представитель эльфоведов. Теперь понятно, почему вся моя группа – как один блондины и блондинки и одна я ры… русая на всю голову.

– Опоздали на заселение, – будто специально для меня, ответил парень и утер пот со лба. – Ну и так, по мелочи. Полотенце не вернули с прошлого семестра, пол поцарапали, стену случайно раскрасили.

– И за все это вас заставили мыть полы?

– Не полы, а плинтусы! – явно передразнил кого-то страдалец. – И не за все, а за «пренебрежение к лучшим поэтическим образцам. Взялись писать на стенах – делайте это красиво. Чтобы в следующий раз или рифма точная и небанальная, или все стены мыть будете, пока писать не научитесь!»

– Блин, а не могли на день позже написать? Он же теперь зверствовать будет, – расстроился Маркус и виновато развел руками, как будто это он был виноват.

– Да не будет, – фыркнул коллега первого страдальца. – Одна рифма ему угодила, так что все не так плохо. Еще нас похвалили за использование дольника. Так что в целом Порх остался доволен. А вы тоже накосячили и сдаваться идете?

– Сдаваться? Нет, заселяться идем. Новенькую веду.

– Эту, что ли? – рассмеялся парень и плюхнул тряпку в ведро. – Ну удачи! Это, видимо, тебя он с утра поминал. Единственная не явилась на инструктаж и ключи не забрала.

– Я не знала.

– Вот-вот, так ему и скажешь. Не забудь потом поделиться, сколько минут орать будет.