Между прочим, я не имею сведений, когда кончается годовой контракт помещения, но запросить об этом Шкл[явера] телегр[аммой] опасаюсь, чтобы не вызвать губительной паники. Также не знаю, осталась ли де Во Председ[ательницей], она мне не ответила, и Лепети обходит этот вопрос полным молчанием. Также я не получила обещанного письма от О[яны] с освещением действительного положения вещей. Боюсь, что с парохода она не написала, ибо буря была так сильна! Но, может быть, со следующей почтой получу какие-либо дополнительные сведения. Не думайте, родные, что я не представляю себе всей трудности Вашего положения. Знаю все, но ведь и Щит Вл[адыки] над нами, и потому главное – не падать духом и явить находчивость и подвижность. Итак, «конечно, пренебрежение к главной линии не предрасполагает к успеху. Правильно думает Ур[усвати], что Пар[иж] сейчас нужен – пусть телеграмма утвердит. Новые обстоятельства дадут новые возможности. Ручаюсь за успех. Чудо у дверей. Рука явит спасение дел. Чую – явление готово. Ур[усвати], ярко яви Щит. Ярко сумейте чудо понять»[315]. Неужели, родные, явим малодушие и уподобимся тем, о ком сказано в Учении: «Ждали Вестника десять лет и накануне Его прихода заперли дверь!»[316]

Мой огненный чел[овечек] любил формулу о доверии до конца. Только ею и дойдем до положенной победы. Посылаю телеграммой в Париж 3000 франков.

Пришла сейчас, 29-го, Ваша телеграмма о рассылке офиц[иальной] бумаги. Мое письмо уже ответило на нее. Вспоминаю при этом о той неприемлемой редакции бумаги, представленной Другу для рассылки в Посольства, и на полную враждебность которой так справедливо указала моя Порумочка. Была ли отослана бумага в этой редакции? Тогда нечего изумляться. Также посол в Приб[алтийских] странах очень отр[ицательный] тип.

Так, родные, прошу Вас явить мужество и находчивость, чтобы дотянуть до победного часа. Спешность, спешность, спешность. Чудо у дверей. Сколаршипы необходимы.

Шлю Вам, родные, все устремление духа и сердца. Прошу помнить, что чудесное явление готово. Не закроем перед ним дверей. Помните, как сказано, что обязанность каждого сотрудника – изыскивать средства. Огненный мой челов[ечек], как жду писем! Итак, преисполнимся мужества и не повредим великому Построению. Все мысли, все устремления с Вами.

Деткам шлю всю нежность. Что гланды Флавия?

Духом и сердцем с Вами,

Сейчас буду писать Лепети, чтобы выяснить с ним, какие еще сокращения могут быть сделаны, чтобы дотянуть до лучших времен, которые заповеданы[317]. Пришло письмо от кн[ягини] Четв[ертинской], пишет под давлением Лепети, который ждет решения из Н[ью]-Й[орка], обещанное ему огн[енным] челов[ечком]. Много что написано, вплоть до угроз. Все это мы знаем и понимаем, и потому необходимо как-то дотянуть. Буду писать им, копии пришлю Вам. Оцените прилагаемую выписку.

Дорогой Володя, все это время не писала Вам, ибо я ждала, что Вы напишете мне по поводу допущенной травли светлого имени со стороны некоторых харб[инских] обывателей (не могу назвать их соотечественниками). Вчера до нас дошла очередная галиматья из Харб[инских] и Тяньцз[иньских] газет. Конечно, мне не нужно уверять Вас в том, что лично мы и наши ближайшие сотрудники и многочисленные последователи знаем цену таким выпадам. Так и в Священном Писании указано, что для исцеления нужно было возмущение воды, и на языке Мудрых каждое истинное выявление ликов есть уже очищение пространства, ибо каждый строитель должен знать тот материал, из которого он может слагать постройку. Конечно, я понимаю, что, живя на такой окраине, как Харб[ин], для многих почти невозможно обрести мировой кругозор и понять смысл происходящего и надвигающихся событий, так же как трудно им по достоинству оценить и охватить масштаб воспитательной и созидательной деятельности Н.К., деятельности, вышедшей далеко за пределы одной страны. Но все же, неужели среди Ваших друзей и тех, кто приветствовал Н.К. при приезде его, нет никого, кто поднял бы голос на защиту национальной гордости и