Второй выстрел у неё получился удачней первого лишь тем, что выпустить стрелу ей удалось правильно. А вот прицелиться – нет. С непривычки удерживать лук растянутым было слишком тяжело, даже несмотря на то что мощный блочник в момент максимального натяжения сбрасывал семьдесят пять процентов усилия, ощутимо облегчая задачу. Короче говоря, вторая стрела тоже ушла мимо. Попасть в мишень получилось только с третьего раза, пусть коряво, но хоть не промах.

– Достаточно! – подчёркнуто серьёзным тоном подытожила тренер. – Меняй лук, и продолжим тренировку!

После шестидесяти фунтов её прежний двадцатипятифунтовый лук ощущался лёгким, и это ощущение прибавило Ире воодушевления. За год она научится стрелять из него как профи и, как только ей исполнится двадцать один, обязательно перейдёт на стрельбу из настоящего охотничьего лука, что бы там кто ни говорил! На охоту ей ходить, понятное дело, не придётся, но, может быть, когда-нибудь она сможет позволить себе стрелять на всяких открытых стрельбищах на дальние дистанции. Может быть, даже на соревнованиях!

Воч на запястье с тихим жужжанием завибрировал, отвлекая от очередного выстрела, и Ира осторожно сложилась, в смысле медленно и управляемо спустила тетиву руками без выстрела. Делать плохой выстрел не хотелось, сделать случайно холостой выстрел и тем самым сломать лук – тем более. За это её, быть может, и не выгонят из тира, но заплатить за ремонт лука точно заставят, а денег на это у неё нет.

– Алло, мама, я слушаю. – Ира коснулась пальцем вибрирующего воча, на экране которого светилась мамина аватарка. – Как ты себя чувствуешь?

Мама опять болела и со вторника лежала дома. У неё были проблемы с сердцем, на этом фоне сильно отекали ноги, и в такие дни она старалась не ходить. Когда позволяла страховка, маму клали в больницу, но её болезнь являлась хронической, и вылечить её было невозможно. После больницы на какое-то время маме становилось лучше, она снова выходила на работу, но со временем ей становилось хуже и всё повторялось. Чтобы не доводить всё до больничной койки, мама, когда ситуация благоприятствовала, старалась брать работу в удалённом формате и в это время лечиться. Но работать удалённо по её профилю получалось не всегда, и зачастую приходилось ездить в офис. После рабочего дня мама приезжала с отёкшими ногами и до утра почти не вставала с кровати. В минувший понедельник в очередной раз произошло то же самое, но ко вторнику отёк не сошёл, и пришлось вызывать врача. Доктор отправил маму на больничный и прописал постельный режим. Теперь она либо спит, либо работает удалённо, если есть работа. Когда Ира выходила из дома, мама спала, и будить её она не стала.

– Мне вроде получше, только ноги как у слона, – во вставленных в ушные раковины каплях наушников голос мамы звучал бодро, с весёлой самоиронией. – А ты где? Разве не на танцах? Я не слышу музыки.

– Занятие только что закончилось, – соврала Ира. – Я сейчас в душ, переоденусь – и домой. Минут через пятнадцать выйду из студии. Тебе что-нибудь купить?

– Хотела заказать лекарства с доставкой, – ответила мама, – но раз ты всё равно мимо аптеки пойдёшь, зайди сама. Я перешлю тебе рецепт. Не придётся оплачивать доставку.

– Хорошо, я зайду. Через час буду дома, нормально?

– Норм! – весело ответила мама. – Давай!

Она отключилась, и Ира вновь растянула тетиву, прицеливаясь. Во избежание ненужных эксцессов пришлось сказать маме, что она записалась на танцы. С тех пор как отца посадили в тюрьму, мама очень болезненно относилась к любому оружию страшнее кухонного ножа. Произошло это одиннадцать лет назад, Ире тогда было девять, и понять ей удалось мало чего, а мать всячески избегала этой темы. Арестовали отца за экстремизм, потому что он был каким-то националистом и убил вместе с кем-то то ли каких-то приезжих, то ли это были не приезжие, а живущие в Москве несколько поколений нерусские, которые избили то ли его, то ли его друзей за то, что те сами были приезжими из Томска.