– Не знаю, смогу ли я оживить батареи, – проворчал тек-инженер. – Ты что, черт возьми, достал имплантат из мертвеца? – он поднял голову, желая показать, что это шутка, увидел Дэйвида и понял, что именно так все было. – Девушка или шпионаж? – спросил тек-инженер.

– Что?

– Кому принадлежал имплантат? Обычно подобное просят либо те, кто не может отпустить возлюбленного, либо те, кто роется в грязном белье конкурентов.

– Он принадлежал моей сестре, – сказал Дэйвид.

– Вот как… – старик что-то хмыкнул себе под нос, какое-то растерянное ругательство, не направленное ни на кого лично, так, по крайней мере, понял Дэйвид. – Это будет недешево, – предупредил старик Дэйвида.

– У меня есть деньги.

– Не знаю, в каком состоянии информация, но ее здесь много. Платить будешь за каждый час.

– Я хочу посмотреть все.

Старик снова поднял голову, смерив Дэйвида внимательным взглядом. Его здоровый глаз прищурился. Этот слезящийся голубой глаз. Он почему-то показался Дэйвиду таким же механическим, как и камера в правой глазнице.

– Я смогу запустить воспроизведение в восемь потоков, – предупредил старик.

– Этого будет достаточно, – сказал Дэйвид.

Его отвели в соседнюю комнату, созданную в подпространстве. Картины воспоминаний сестры вспыхнули в темноте. Они не боролись с мраком, нет, они словно питались им. Дэйвид видел первые дни жизни Руфи после того, как ей установили имплантат, видел дни в психиатрической клинике, видел себя ее глазами, видел обрывки воспоминаний. Картины сливались, мелькали россыпью цветов. Дэйвид провел в комнате почти десять часов.

– Сколько еще осталось? – спросил он, когда старый тек-инженер сообщил ему, что салон закрывается на ночь.

– Пара месяцев, может быть, лет, – пожал плечами старик. – Не знаю, что ты ищешь, но на твоем месте я бы просто вживил себе это в мозг и отыскал за пару часов. Поверь мне, парень, так проще.

– И закончить в психушке, как моя сестра?

– Твоя сестра сошла с ума?

– А вы разве не видели? Кажется, в одном из потоков…

– Я не интересуюсь чужими воспоминаниями, – прервал его тек-инженер.

Дэйвид встречался с ним ежедневно больше месяца, пока Тори Паркер не поставила его перед выбором: либо он возвращается к нормальной жизни, либо она уходит.

– Ты потерял работу, потерял друзей и, клянусь, потеряешь меня, если не остановишься, – сказала она.

Нет, она не хотела в действительности бросать его – лишь надеялась, что угроза поможет ему встряхнуться, прийти в себя от этого длительного помутнения.

– Ты всегда говорил, что боишься стать таким, как твоя сестра, – сказала Тори. – Но сейчас, Дэйвид… Черт возьми! Сейчас ты как никогда похож на безумца.

Она хлопнула дверью и осталась на ночь у подруги. Комната в подпространстве была просторной и тихой. Ничего лишнего. Ничего постороннего. Впервые за последние месяцы Тори смогла выспаться. Она ждала звонка от Дэйвида весь следующий день и вечером, затем, потеряв терпение, позвонила сама. Дэйвид не ответил. Не мог ответить. Он вернулся домой лишь два дня спустя. Вернулся с имплантатом в своей голове.

– Ты что наделал? – заорала на него Тори, но Дэйвиду было уже плевать.

Мир вспыхивал и гас перед глазами. Все стало другим – более сочным, живым, настоящим. Даже мысли. Особенно тех, у кого в голове находился такой же имплантат. Дэйвид чувствовал их в толпе. Им не нужны были слова. Мысли сестры, вспыхивавшие в этой россыпи чувств и эмоций, были далекими и блеклыми. Больше месяца Дэйвиду потребовалось, чтобы научиться вызывать эти воспоминания. Чужие воспоминания. Безумные. «Почему, обладая подобным чудом, Руфь сошла с ума?» – снова и снова спрашивал себя Дэйвид, не замечая, как безумие пробирается и в его голову.