— И маги ничего не могут с этим поделать? — возмутился Оли, хватаясь за поручень. Ветер швырнул на стекла прозрачные капли.

— Конечно, маги ничего не могут, — жрица хихикнула. — А у нас в Посвящении[3] явления Запретного города целая лаборатория изучает.

— Вы читали этих «других людей»? — требовательно спросила герцогиня. — Что с ними не так?

— Читали и продолжаем читать. — Жрица оглядела притихшую группу. — И до сих пор не знаем, что с ними случается в эту переломную ночь. В воспоминаниях нет ничего, за что можно было бы зацепиться, хотя мы и разбираем по фрагментам. — При этих словах Мэрдок поморщился. — И все равно ничего. Обычная ночевка, ну как обычная… Забьются в какую-нибудь нору, сидят, трясутся, перед рассветом не выдерживают и засыпают, а поутру…

— Как вообще это происходит? — спросила Тара, а Гэли закусила губу. — Просыпаешься и думаешь, как было бы хорошо прикупить в этом чудесном краю домик по бросовой цене?

— Примерно, — кивнула Илу. — Воспоминания о прежней жизни отдаляются и становятся неважными, как память о детстве. Мол, было и прошло. Все внимание концентрируется на происходящем здесь и сейчас. Это место, земля, здания и даже горы становятся важнее всего остального. Со временем новое чувство крепнет, а воспоминания, наоборот, тускнеют, почти стираются, становятся размытыми картинками без эмоциональной окраски.

— А если взять такого «другого» и, не слушая, привезти домой? — спросила Рут.

— Бесполезно, — ответила вместо жрицы Гэли. — Придется сажать на цепь, иначе сбежит и вернется в Запретный город.

— То есть соображать эти «другие» не перестают? Знают, где купить билет на дирижабль? Знают, что это стоит денег, и в какой стороне север? — уточнил Отес, бессознательно шевеля пальцами, словно ему не хватало пера и бумаги, чтобы начать записывать очередную лекцию.

— Во всем остальном «другие» остаются полноценными людьми, — ответил Йен Виттерн. — Они едят, спят, женятся и торгуют. Скоро сами увидите.

— Похоже на выдумки для обывателей, чтобы люди и нос в Запретный город не совали, — протянула герцогиня.

— Похоже, — не стал спорить учитель.

— Вот-вот, — согласилась Тара. — Мне нянюшка рассказывала, что по улицам Запретного города ходят черные медведи.

— А железные повозки ездят сами без коней, извозчиков и двигателей, — добавила Мэри.

— А люди бледные, как утопленники, потому что там круглый год метель и солнца не видно, — страшным голосом добавил Оли.

— Ты еще про девушку с горящими волосами, что появляется на улицах каждую ночь и заманивает путников в… да неважно, куда, вспомни, — небрежно озвучил Мэрдок самую известную страшилку про город Затворника.

Все неуверенно рассмеялись, правда, Мэри тревожно поерзала, а Гэли сильнее стиснула руки.

— Так что там с цепью? — уточнил Оли. — Если «другого» все-таки запереть в комнате или подвале, со временем оклемается?

— Сажали мы их на цепь, — махнула рукой жрица. — Травами успокаивающими опаивали. Только без толку все. На травах человек — не человек, а медуза. Да и травы рано или поздно заканчиваются. Одни убытки, а семье расстройство. Проще похоронить, оплакать и успокоиться. Это просто другой человек, понимаете? Схватите на улице незнакомца, заприте в подвале и попытайтесь объяснить, что он ваш любимый дядюшка. В лучшем случае, он будет считать вас сумасшедшим. Возможно, даже знакомым сумасшедшим, но сбежит при первом случае. Они просто не понимают, чего мы от них хотим и почему не отпускаем.

— Это какая-то магия? — спросила в наступившей тишине Мэри и сама испугалась вопроса.