— Смотри, как Серый на тебя смотрит, — подруга толкает меня в бок. — Еще чуть-чуть — и он тебя сожрет.

Смотрю вперед, мой брат остался за столом и разговаривает со своим другом, а тот в свою очередь смотрит прямо на меня. Не могу понять свои чувства, но меня это скорее напрягает, чем радует. Мне не нужно его внимание, вообще от него ничего не нужно, но, видимо, Сергею это неизвестно.

Он посылает мне улыбку, а я словно зависаю. В моей памяти всплывает другая улыбка, другое лицо и от этого еще больше передергивает. Чего он лезет в мои мысли, когда я так отчаянно хочу его забыть?

Я чувствую себя заложником другого образа мужчины и меня беспокоит это. Может Лизка права, и мне просто нужен кто-то, кто будет рядом, кому я буду небезразлична?

Мне как любой девушке хочется отношений, нормальных и здоровых, а не эти надуманные мной образы.

Мое подсознание диктует, что нужны перемены. Нужны чувства и эмоции. Нужна симпатия и наконец – любовь. Все ищут любовь, даже те, кто яро кричит, что это не так. Но я уверена, она нужна всем и мне в том числе. Мне хотелось влюбиться до беспамятства, чтобы горело и пылало синим пламенем, но за двадцать лет такого со мной не случалось.

Через пол часа Лизка уже вовсю воркует с сокурсником брата, а я кручу ножку бокала в руках. Как я и думала — скучно. Ничего уже не радовало. Я бы с радостью поехала домой и легла спать. В последнее время, мои мысли, учеба и тренировки выжимали из меня последние соки и все чего хотелось в этот момент — лечь и проспать до понедельника.

— Налить тебе еще? — Сергей подсаживается ко мне поближе с бутылкой шампанского.

— Нет, спасибо,— вежливо отказываюсь, уткнувшись носом в свой бокал. Он последний человек, с которым мне бы хотелось сейчас разговаривать.

— Слушай, — не выдерживает он. — Что с тобой не так?

— В каком смысле? — удивленно спрашиваю я.

— Ты ведешь себя так, словно тебе противно мое общество. Что не так? Раньше мы нормально общались, а сейчас ты носом воротишь.

Закатываю глаза, меня бесит тот факт, что он думает будто со мной что-то не так, но совершенно не хочет искать причину в себе. И его раньше — это когда? Когда я училась в школе и была несмышленой сестренкой друга?

— Сереж, мне кажется мы уже все выяснили, — осторожно отвечаю. — Ну, не клеится у нас, мы хотим разного.

— Это ты так думаешь, — фыркает он.

— Я так чувствую. Мне не хочется тебя обижать, но у нас правда ничего не получится.

В какой-то момент, он уже не слушает меня, а поворачивается лицом и хватает за запястье.

— Ты такая красивая, я только и думаю в последнее время о тебе, — целует тыльную сторону ладони и задерживает там свои губы.

Я лишь вздрагиваю от такого жеста, мне приятен его комплимент, но такая близость непростительная, словно Сергей вторгся в мое пространство нарушая все мои границы.

Захотелось вырвать руку и дать ему по голове за это все. Ну, не екает, не трепещет сердце, что я могу сделать? Смотрю в его карие глаза и не вижу ничего в них, но в ту же секунду сразу вспоминаю Колесникова и хочется плакать от вопиющей несправедливости. Почему так? Почему я не могу выбросить его из головы и переключиться на кого-то более реального? Например, на этого? Хотя нет. На этого не хочу.

Пока я тут проводила анализ своего увлечения преподавателем, Журавский уже нацелился меня поцеловать, и это как стоп-кран.

— Эй, — вскакиваю с места и посылаю ему убийственный взгляд. — Что ты себе позволяешь?

Вижу, что он вообще слабо представляет, что делает, а его выпившие глаза блестят не хуже диско-шара.