– Вы впечатлены?

– Думаю, что вы сумасшедший, – сказала она, сама удивляясь непонятно откуда взявшейся прямоте.

– Это мне уже говорили, – сказал он. По крайней мере, он не обиделся на ее слова. – А чем вы занимаетесь для удовольствия?

В этот момент вся скучная рутина ее жизни пронеслась у нее перед глазами: статус дочери премьер-министра, частная школа, шоферы, телохранители, этикет и уроки хороших манер, предсказуемый брак, муж-дипломат, спокойный цивилизованный развод, несмотря на ложь в прессе. Все это опять начало душить ее, как это было всю жизнь. Но она больше не будет мириться с этим. Ей нужно уничтожить эти воспоминания, нужно начать создавать новые.

И начать нужно прямо сейчас.

– Что я делаю для удовольствия?

Вдохновленная его разговором об адреналине и до глубины души желавшая себя отпустить, она положила руки ему на плечи и притянула его к себе, пробормотав:

– Это, – и коснулась его губ.

Прежде чем губы Авы коснулись губ незнакомца, она намеренно заглушила все разумные доводы, почему не должна делать этого. Она почувствовала его тело.

В ответ его рука скользнула в ее волосы, и в этот раз в касании не было ничего терапевтического. Его пальцы сжимали ее, а искусный поцелуй убеждал поддаться. У Авы закружилась голова, потемнело в глазах. Она стала опасаться, что у нее и правда сотрясение мозга.

Определенно это было единственное объяснение головокружению, ошеломляющей путанице, затмившей ее обычную рациональность и заставившую целоваться с парнем, которого она почти не знала. Да, он был настолько хорош, что, когда объятие его губ ослабло, ей захотелось закричать: «Еще!» Ее рациональность была побита – спокойная рациональность, что помогала ей вынести утомительные просиживания мероприятий в иностранных посольствах, которая заставила ее отказаться от своей мечты писать, а вместо этого выбрать карьеру в области финансов, рациональность, которая настояла выбрать друга дома для создания надежного основательного брака.

Чертова рациональность!

– Могу я это списать на сотрясение мозга?

Губы, которые она так жадно целовала только что, скривились в улыбке.

– Ну, зависит от того, насколько это было плохо.

Она в шутку притворилась, что вздрагивает и падает в обморок:

– Это было совсем не плохо.

– В таком случае я настаиваю, что должен отвести вас в вашу комнату.

Его взгляд задержался на ее губах на какое-то мгновение.

– Наверное, вы импульсивно целуете каждого незнакомца, с которым начинаете разговор.

Эта фраза вернула ее к реальности. До нее дошло, что же она сделала. Поцеловала незнакомого парня, которого только что случайно встретила в отеле. Черт! И о чем она только думала?

– Эй, я пошутил.

Он дотронулся до ее руки, и она почувствовала опять прилив тепла.

– Может быть, мы представимся друг другу и перестанем беспокоиться о том, что мы незнакомы?

Он улыбнулся, и у нее в груди что-то сжалось. Нежный, сладкоголосый волшебник не должен иметь такой убийственной улыбки в придачу.

– Роман. Фанат экстремального спорта. – Он протянул ей руку. – И частично медработник при этом бассейне.

Она засмеялась, беззаботный тон был непривычен для ее слуха. Когда она смеялась в последний раз, по-настоящему смеялась?

Точно не тогда, когда жила в Канберре под пристальным наблюдением папы, стоящего у штурвала власти, не в период ее размеренного брака, и определенно не в последний месяц после развода, когда желтая пресса склоняла ее имя на все лады и вылила на нее массу грязи по единственной причине, что она была Авой Беккет, членом высшего общества, которой полагалось делать только то, что предписывали правила.