Я вылез из ванны, обтерся махровым полотенцем, еще раз глянул в зеркало. Господи, рожа-то какая довольная. Э нет, так дело не пойдет. Я инвалид умственного труда, совсем недавно пострадавший от рук неведомых преступников. Вон шишак какой растет на затылке. Приложился после телепорта об бетонку все-таки неслабо. Срочно делаем постную физиономию, соответствующую моменту. Лицо задумчивое. Пытаюсь вспомнить, осознать, кто я, что я и так далее. Поймав перед зеркалом нужную гримасу, развернул сверток и с трудом сдержался, чтобы не заржать. Ну как тут сохранить серьезное выражение лица? Шебутная девчонка подсунула мне вместо нормальной одежды синюю мантию, расшитую золотыми звездами и серебряными полумесяцами. Я покосился на свою грязную одежку в тазу, хмыкнул и нырнул в мантию, натянув ее через голову прямо на голое тело, после чего двинулся искать хозяйку, шлепая босыми ногами по деревянному настилу пола. Неказистый снаружи домик внутри оказался довольно просторным. Кроме гостиной в нем было еще три комнаты и кухня, в которой хлопотала хозяйка, уже успевшая переодеться в простенькое бежевое платье, выгодно подчеркивающее ее ладную фигурку. На сковородке что-то аппетитно шкварчало. Судя по запаху, готовилась картошка с мясом. Двери в комнаты были распахнуты настежь, и я понял, что попал в жилище свободного художника, так как одна из них была оборудована под мастерскую. Все атрибуты налицо. Мольберт, кисти, краски, холсты с полотнами у стены и множество готовых работ, развешанных по всем стенам. Натюрморты, пейзажи, довольно приличные портреты, написанные в старомодном, так сказать, классическом стиле, без всякого кубизма и абстракционизма. Того вида искусства, который я, хоть убей, до сих пор не понимаю. В той же комнате стояла швейная машинка марки «Астралюкс» (по внешнему виду узнал, у моей Галки точно такая же) и стол раскроек. Выходит, хозяйка не только художник, но и портниха. Две остальные комнаты размерами не поражали. Это были самые обычные спальни.

– Ты одна тут живешь? – спросил я, входя на кухню.

– Теперь одна. Дедушка полгода назад умер.

– А родители?

– Меня дедушка воспитывал. Родители в автокатастрофе погибли, когда мне два года было.

– Сочувствую. Еще вопрос: вот это что? – потряс я балахоном.

Девушка оторвалась от плиты, окинула меня лукавым взглядом и радостно рассмеялась.

– Классно смотришься. Коротковата, правда, и колпака звездочета не хватает. Не помню, куда я его засунула.

– Издеваешься?

– А у меня другой одежды нет. Хочешь, свою юбку дам? У меня их полно.

– Не хочу. А это откуда?

– Отсюда. На карнавал себе пошила. Я всех подруг своих обшиваю.

– И мне теперь прикажешь в этом вот ходить?

– Совсем не обязательно. Звякни домой, чтоб сменку привезли, и все дела. – Девушка пытливо посмотрела мне в глаза. Я молчал. – Значит, угадала. Нет у тебя дома.

– С чего ты взяла?

– С того, что у тебя штаны на проволочке болтались. Значит, ты бездомный. Бомж.

– И ты вот так вот запросто привела к себе бомжа?

– Не каждый бомж сделает то, что ты сделал для меня. Только сразу хочу спросить: ты не алкаш?

– Почему такой вопрос?

– Все бомжи – алкаши, – убежденно сказала девушка. – Вообще-то вид у тебя не потасканный. Щеки розовые, кожа не огрубевшая.

– Я не алкаш.

– И слава богу. Кстати, мы с тобой даже познакомиться толком не успели. Меня зовут Варвара, для друзей Варя.

Ну вот и пришла пора играть. Я постарался изобразить на лице смятение.

– Чего молчишь? Меня зовут Варвара. Приличные люди в таких случаях говорят: а меня… – Девушка сделала паузу, ожидая завершения фразы, но я продолжал молчать. – Нет, в чем дело? – начала злиться девчонка. – В конце концов, это просто неприлично! Чего молчишь?