Подъехала машина, «Ситроен» бледно-зеленого цвета: на дверце со стороны водителя красовался логотип ЭКСПО-58 в виде своеобразной звезды. Аннеке вышла из машины и открыла для Томаса заднюю дверь. Через минуту они уже мчались в сторону плато Хейсель.

– Это недалеко, двадцать минут езды отсюда, – пообещала Аннеке.

– Прекрасно. А мы не будем, случаем, проезжать Левен?

– Левен? – удивленно переспросила Аннеке. – Это недалеко отсюда, но в другую сторону. А вы хотели бы туда заехать?

– Ну, тогда не сегодня. В другой раз. Моя мать родом оттуда. Дедушка держал там большое хозяйство.

– О, так ваша мать – бельгийка! Вы говорите на языке?

– Совсем немного.

– Ну что ж, тогда, как говорится, Welkom terug[8], мистер Фолей.

– Dankuwel, dat is vriendelijk[9], — осторожно подбирая слова, ответил Томас.

Аннеке весело рассмеялась:

– Goed zo![10] Ну ладно, не буду вас больше мучить.

Эта краткая беседа растопила лед между ними, и теперь они легко болтали о том, о сем. Аннеке рассказала, что родилась в Лондерзееле, небольшом городке северо-восточнее Брюсселя и до сих пор живет там вместе с родителями. Ей повезло – она оказалась в числе других двухсот восьмидесяти девушек, прошедших конкурс на должность хостес. Среди обязательных условий было владение французским, датским, немецким и английским языками. Все хостес сейчас курсируют по разным точкам – кто в порт, кто на вокзал или в аэропорт. Все встречают зарубежных гостей (а их будут тысячи) и препровождают их до выставки. Хостес на ЭКСПО-58 – это как послы мира, поэтому они должны соблюдать строгий протокол поведения: никакого жевания жвачки, и не дай бог присесть где-нибудь с вязанием в уголке, даже если выпадет свободная минутка. Запрещено курить, принимать алкоголь, читать постороннюю литературу, не относящуюся к тематике выставки.

– Более того, – прибавила Аннеке, – на территории выставки мне запрещено появляться в компании мужчины, если на то нет письменного распоряжения начальства. К счастью, наше теперешнее общение просто входит в мои обязанности.

Аннеке снова улыбнулась, на этот раз – совершенно искренне, и Томас поймал себя на мысли, что она очень хорошенькая.

Вдруг Аннеке тронула его за плечо и воскликнула, указывая куда-то вперед:

– Смотрите? Вон туда. Видите?

Чуть вдали густо стояли ряды деревьев, а над ними возвышалось какое-то сооружение. Томасу удалось разглядеть лишь фрагмент огромного серебристого шара. Когда машина подъехала ближе к плато, немного сменив угол движения, появились еще три шара – они были соединены друг с другом металлическими трубами, которые сверкали и переливались на солнце. Вся конструкция еще не появилась во всей своей красе, но Томас уже был охвачен чувством встречи с огромным, великим и эпическим, словно чья-то всесильная рука перенесла нечто, что возможно увидеть только в фантастическом кино, – прямо сюда, на плато Хейсель.

– Это и есть Атомиум, – с гордостью произнесла Аннеке. – Когда мы въедем в парк, сможем получше его разглядеть.

Она потянулась вперед к водителю и заговорила на французском.

– Я попросила сразу подвезти нас к британскому павильону. Думаю, вам не терпится взглянуть на него.

Скоро машина остановилась у широких ворот, возле которых по кругу было установлено несколько десятков флагштоков – правда, ни один из флагов еще не был натянут. Рядом стоял не до конца оформленный щит, на котором, впрочем, уже можно было прочитать: «Porte des Nations» – Ворота наций. Улыбчивый охранник, явно знакомый с водителем, бодрым жестом махнул, чтобы тот проезжал. И вот уже «Ситроен» медленно, со скоростью десять километров в час, двигался по трехполосной дороге, называемой Avenue des Nations – проспект Наций.