— Вам стоит уйти отсюда немедленно, — шипит Лана, вмешиваясь в наш зрительный контакт. — Я…

— Замолчи, Лана, — требую я, не сводя взгляда с девушки. — Иди и охраняй брата у двери палаты. Ну, что встала? Иди.

— Ты мне говорить будешь, что делать, что ли? Ты здесь тоже никто! И чтобы обеих вас не было около моего брата! — непозволительно громко в стенах больницы орет идиотка и сбегает обратно к матери.

Вика перетаптывается с ноги на ногу. Видно, что ее слегка напугала вся эта ситуация, сбила с толку.

— Мирон не говорил, что у него есть «такая» сестра… — считает уместным вот так начать со мной разговор, а еще и нервно ухмыльнуться.

— Сколько вы уже знакомы с Мироном?

Мне не нужен удобный момент. Я в любом случае сейчас выдавлю из нее правду на вопрос, на который мне необходимо знать ответ. На который, черт подери, я имею право знать ответ.

— Ну…

— Ты встречалась с ним, когда мы еще были женаты?

— Я…

— Отвечай, черт тебя дери, — делаю к ней шаг.

— Нет, — тут же отвечает девушка, испуганно распахнув глаза шире. — Нет… Ваш развод уже состоялся. Я… я клянусь. Я… я бы не стала. Я… не такая, — почти заикается, качая головой. — Я говорю вам правду. Мне очень жаль, что вам пришлось меня увидеть и… Простите.

Больше ни слова не говоря, я разворачиваюсь и быстро направляюсь на выход. На улице жадно хватаю свежий воздух и даю волю горьким слезам, которые облегчают боль. Я выпускаю ее наружу и радуюсь своему ощущению после. Так легко почему-то становится… Я этого не понимаю даже. Это пугает. Но позже, уже когда оказываюсь дома, я понимаю, что случилось.

Я наконец-то поняла и больше у меня нет сомнений, что все это время я ровно ничего не значила. Сомнения душили меня. Больше не душат.

Я была лишь первой… Первым использованным средством. Будет и второе, и третье… И так, пока он жив.

***

Время одиннадцать утра, а я уже здесь, снова в больнице. Я поняла, что иначе просто не могу. Перед тем как полностью все оборвать, я должна еще раз его увидеть и, пусть он даже не услышит меня, сказать ему кое-что.

Я выгадываю время и момент, когда здесь никого и с большим трудом договариваюсь с медсестрой. Попросила всего пару минут, и она сжалилась. Наверное, она посчитала, что я очень его люблю. Из-за любви я и иду. Но это уже не такая любовь как раньше. Прежнюю любовь к себе он выжиг из меня своими поступками. И ничто, никакие силы не вернут ее обратно.

Рядом с дверью наш охранник, которого не приходится уговаривать, чтобы впустить меня.

Приоткрыв дверь, я вхожу внутрь, в очень светлое помещение и цепляюсь взглядом за того, от вида которого у меня тут же глаза на мокром месте.

Я такого совсем не ожидала...

Чего только к нему не подключено. Смотрю на монитор и вижу, что сердце его бьется. Но выглядит он…

Сегодня рано утром, когда рискнула заглянуть в новости, прочитала об этом происшествим. Стало понятно, что у него практически не было шансов. Но ему повезло.

Я осматриваюсь где-то минуту, пытаясь унять дрожь в теле.

— Возможно это тебе наказание, — выдыхаю еле слышно, подойдя к нему ближе. — А возможно и нет… Не знаю… Если бы ты сейчас мог видеть меня и слышать, то наверняка бы спросил, почему я здесь, а я внятно не смогла бы ответить… Но я точно знаю, что это наша последняя встреча. И она нужна мне, — смотрю на него такого, а у самой все внутри дрожит. — Ты разрушил мою жизнь, но я все равно желаю тебе выздоровления. Честно, Мирон, это так… — опускаю глаза ниже, с болью смотрю на все эти трубки, подключенные к нему. — Какая-то часть меня будет продолжать тебя любить всегда. Я не хочу, но буду… — всхлипываю. — Ты даже… даже ни разу не приехал ко мне за все эти дни… Только молчал в трубку и вещи швырнул через охранника, как какой-то…. А…