Еще и в декабре 1826 г. И.Ф. Жербин принимал от К.К. Родофиникина деньги «для расплаты» по работам в Екатерингофе.

Так сколько же всего в 1823-1824 гг. было потрачено средств на обустройство Екатерингофа?

Разные авторы (в том числе и я) приводили – разным объемом – выдержку из воспоминаний Ф.Ф. Вигеля: граф Милорадович «захотел иметь свой Парк-о-сер и давно брошенный Екатерингофский лесок избрал местом своих увеселительных занятий. На украшение его вытребовал он у города более миллиона рублей, для молодых актрис и воспитанниц кругом велел нанять дачки, и в выстроенном зале, под именем воксала, начал (разумеется, не на свой счет) давать балы…»[171].

В своих монографиях я подробно рассмотрел всю явную предвзятость оценки Вигелем деяний Милорадовича в Екатерингофе[172]. Это касалось и «требования» у города примерно трети его доходной части, и якобы «желания» графа иметь свой Олений парк по типу Parc-aux-cerfs в Версале, и «дачек», и др. Повторяться не буду.

В документах Комитета об устроении Екатерингофа приводятся суммы до копеек[173].

С июня 1823 г. по апрель 1824 г. – то есть когда уже были осуществлены основные работы в Екатерингофе – было выдано членам Комитета М.П. Сакеру и И.Ф. Жербину из Конторы адресов 65 тыс. рублей, из средств Городской думы И.Ф. Жербину – 20 тыс. руб.

В сентябре 1824 г. из своих средств «на разные работы в Екатерингофе» Дума выделила Комитету 150 тыс. руб. То есть всего 17 % от вигелевского «миллиона». Больше Городская дума до ноября 1825 г. средств на Екатерингоф не выделяла.

Обустройство (или современным словом – реконструкция) Екатерингофа в целом завершилось к осени 1824 г. Сумма расходов указана выше.

Работы летом и в начале осени 1824 г. в Екатерингофе продолжились.

А затем произошло наводнение 7 ноября.

Обычно Екатерингоф заливало водой при ее подъеме на 1,8-2 м. В тот день высота невской воды в районе Екатерингофа составила примерно один метр, в конце Волынкиной деревни – до двух метров.

Утром седьмого ноября температура воздуха составляла около 7 °С.

Очевидец наводнения А.С. Грибоедов писал, что военный генерал-губернатор «граф Милорадович в начале наводнения пронесся к Екатерингофу, но его [Екатерингофа. – В. Х.] поутру не было, и колеса его кареты, как пароходные крылья, рыли бездну, и он едва мог добраться до дворца [Петра Великого. – В. Х.], откудова, взявши катер, спас нескольких»[174]. По описаниям других очевидцев наводнения[175], вода, затопляя подвалы и нижние этажи домов, поднимала деревянные полы, повреждая под ними кирпичную выстилку, ломала заборы, разрушала дорожные мостки, фонарные столбы, обломки которых выбивали рамы, перила, двери, ограды. По Неве неслись барки с сеном, дровами, углем, плоты, суда, обломки строений, бочки и тюки с товарами. Семья некоего таможенного чиновника, жившая близ Екатерингофа, видела, как со стоявшего рядом с их старым жилищем вновь отстроенного дома (тоже их) сначала снесло крышу, затем дом разрушился «и унесен был в море». Только в третьем часу дня вода начала резко убывать. На мостовых у решеток над подземными трубами «сделались прососы, в кои проваливались экипажи с лошадьми». «Улицы были наполнены самыми разнообразными вещами; тут были: доски, крыши, бочки, стулья, дрова, сено, солома, размокший хлеб, утонувший скот и всякая домашняя утварь. В иных местах улицы были покрыты строениями, выстроенными на столбах, поднятыми водою и унесенными ветром». К утру 8 ноября «сделался мороз». От печей в домах стали отвариваться изразцы. В Нарвской части было снесено 9 строений, «наружно повреждено» 88, с огородов снесло парники.