Голос Лиззи звенел от застенчивой гордости, когда она протянула руку к тетушке Монике. Моника осторожно положила малышку на руки Лиззи и встала, положив ладонь на плечо мистера Уэмисса. Ее немолодое суровое лицо смягчилось, и на нем читалась нежность и еще что-то, более глубокое, чем просто привязанность. Уже не в первый раз я удивилась тому, как сильно Моника любит этого скромного, худенького мужчину, и в очередной раз слегка смутилась – почему я должна удивляться?

– Ох, – тихо вздохнул мистер Уэмисс и погладил пальцем щечку малышки. Та еле слышно причмокивала. Пройдя через травму рождения, она сперва не заинтересовалась маминой грудью, но, похоже, теперь передумала.

– Она проголодалась.

С кровати донесся шорох одеял, когда Лиззи привычной рукой подносила малышку к груди.

– Как ты назовешь ее, a leannan?[34] – спросил мистер Уэмисс.

– Я как-то не думала об имени для девочки, – ответила Лиззи. – Она была такой огромной, что я не сомневалась… Ой!

Лиззи рассмеялась гортанным, ласковым смехом.

– А я и забыла, какими голодными бывают новорожденные. Ох! Вот так, a chuisle, да, теперь лучше…

Я потянулась к мешочку за мягким клочком шерсти, чтобы смазать маслом собственные истерзанные руки, и случайно наткнулась взглядом на близнецов, которые бок о бок стояли в сторонке, не сводя глаз с Лиззи и своей маленькой дочери, и на лицах обоих братьев было точно такое же выражение, как у тетушки Моники. Тот Бердсли, который держал маленького Родни, наклонил голову и, все еще глядя на Лиззи с малышкой, ласково поцеловал макушку сына.

Столько любви в таком маленьком месте! Мои глаза затуманились, и я отвернулась. Действительно, какая разница, традиционный или нетрадиционный брак лег в основу этой странной семьи? Для Хирама Кромби это очень важно, подумала я. Глава общины непоколебимых пресвитерианцев-иммигрантов из Терсо как минимум пожелал бы забросать Лиззи, Джо и Кеззи камнями, причем вместе с рожденными в грехе плодами их чресел.

Этого не произойдет, пока Джейми в Ридже, но что будет, когда мы уедем? Я медленно вычищала кровь из-под ногтей, надеясь, что Йен был прав и братьям Бердсли хватит хитрости и сообразительности.

Отвлекшись на свои размышления, я не заметила, как ко мне тихонько подошла тетушка Моника.

– Danke, – негромко произнесла она, положив узловатую руку на мою.

– Gern geschehen[35], – я накрыла ладонью ее ладонь и слегка сжала. – Вы мне очень помогли. Спасибо!

Она все еще улыбалась, но ее лоб прорезала морщина тревоги.

– Не так уж и сильно. Но я бояться, ja? – Она взглянула через плечо на кровать, затем снова на меня. – Что будет в следующий раз, а фы нет здесь? Фы же знать, они не остановиться.

Незаметно для остальных Моника сомкнула большой и указательный пальцы и несколько раз вставила в импровизированный круг средний палец другой руки, весьма нескромно иллюстрируя, что именно она имеет в виду.

Прыснув, я торопливо сделала вид, что закашлялась. К счастью, никто не обратил на нас внимания, только мистер Уэмисс озабоченно оглянулся через плечо.

– Вы будете здесь, – сказала я, приходя в себя.

Моника пришла в ужас.

– Я? Nein, – возразила она, качая головой. – Das reicht nicht. Я…

Видя, что я не понимаю, она ткнула себя в тощую грудь.

– Я… Меня недостаточно.

Я глубоко вздохнула, зная, что Моника права. И все же…

– Вам придется, – очень тихо произнесла я.

Она моргнула, пристально посмотрела на меня мудрыми карими глазами, а затем кивнула, соглашаясь.

– Mein Gott, hilf mir[36], – сказала она.

Джейми никак не мог вновь заснуть. Впрочем, в последние дни это стало привычным, он часто допоздна лежал без сна, наблюдая за угасающим мерцанием тлеющих в очаге углей, или искал ответы на вопросы в тенях стропил над головой. Даже если ему удавалось быстро заснуть, то спал он совсем недолго и неожиданно просыпался, весь мокрый от пота. Джейми понимал, почему так происходит, и знал, как с этим справиться.