– От взгляда на Горгону превращаешься в камень, а не слепнешь, – назидательно сообщил Джейми. – Хотя, если подумать…

Он потыкал себя указательным пальцем.

– Я еще могу превратиться в камень. Да иди же сюда, ради бога!

Я подошла.

Заснула я в тепле тела Джейми, и через некоторое время проснулась, уютно закутанная его пледом. Я потянулась и потревожила белку, которая которая рискнула спуститься по ветке над моей головой, чтобы лучше меня рассмотреть. Ей явно не понравилось то, что она увидела, и она возмущенно зацокала.

– Ох, тише! – сказала я, зевнув, и села.

Белка сочла это оскорблением и устроила настоящую истерику, но я не обращала на нее внимания. Как ни странно, Джейми ушел.

Сначала я подумала, что он отошел в лес по нужде, и быстро огляделась, но Джейми нигде не было. Тогда я завернулась в плед и встала на ноги, однако не обнаружила никаких следов Джейми.

Я ничего не слышала, пока спала; наверняка если бы кто-то пришел, я бы проснулась… или Джейми бы меня разбудил. Я прислушалась, но, поскольку белка ускакала по своим делам, услышала только обычные звуки просыпающегося по весне леса: шепот и порывы ветра в свежей листве деревьев, редкий треск падающей ветки, приглушенный стук отскакивающих от земли прошлогодних сосновых шишек и каштанов, далекий зов сойки, пересвист стайки крохотных поползней, искавших, чем бы поживиться в высокой траве, шуршание голодной полевки среди прелой листвы.

Сойка все кричала, вскоре к ней присоединилась еще одна, вторила пронзительно и тревожно. Может, Джейми ушел в ту сторону?

Размотав плед, я надела сорочку и ботинки. Близился вечер. Мы – ну, по крайней мере я – проспали довольно долго. Солнце еще грело, но в тени под деревьями стало прохладно. Я накинула шаль и сунула под мышку свернутый плед Джейми, наверняка пригодится.

Я пошла на зов соек вверх по холму, прочь от поляны. Пара соек гнездилась у Белого ручья, всего лишь пару дней назад я видела, как они вьют гнездо.

Белый ручей находился совсем рядом от места для нового дома, но почему-то именно у этого источника казалось, что вокруг непроходимая глушь. Он брал начало посреди небольшой рощицы, где росли белый ясень и болиголов, а с восточной стороны его закрывал скалистый выступ, изъеденный лишайником. Любая вода создает вокруг себя ощущение жизни, а горные родники несут с собой особое чувство тихой радости, которая поднимается прямо из сердца земли. Белый ручей, названный так из-за огромного белого валуна, который, как страж, стоял над его заводью, дарил нечто большее: чувство непоколебимого спокойствия.

Чем ближе я подходила, тем крепче становилась уверенность, что именно там я и найду Джейми.

– Здесь есть то, что слушает, – однажды сказал он Брианне, как бы невзначай. – Похожие водоемы встречаются в горах Шотландии, там их называют священными. Поговаривают, что возле этих источников живут святые и слушают людские молитвы.

– И какой же святой живет у Белого ручья? – скептически спросила она. – Святой Киллиан?[28]

– Почему именно он?

– Святой покровитель больных подагрой и ревматизмом, а также маляров.

Джейми рассмеялся и покачал головой.

– Уж не знаю, что обитает в этих водах, но оно намного старше понятия «святой», – заверил он Брианну. – И оно слушает.

Я мягко ступала, приближаясь к ручью. Сойки затихли.

Джейми был там: в одной рубашке сидел на камне у воды. Стало понятно, почему сойки вновь занялись своими делами, – Джейми сидел неподвижно, как и сам белый валун, закрыв глаза и расслабленно положив руки ладонями вверх на колени, словно ждал, когда на него снизойдет благодать.