Я благодарна Сэму за поддержку и желание, чтобы я снова занялась чем-нибудь посложнее, но не уверена, готова ли. Складываю газету и возвращаю, не дочитав статью до конца.

– Меня ждут проверки, список почти на полстраницы, – сообщаю я Сэму. – Так что, пожалуй, пора приступать. Доешь булочку, приятель. Не хочу тратить время попусту. А то пропущу какого-нибудь финансиста, изменяющего любовнице…

– Боже упаси, – отзывается Сэм, запихивая в рот остатки булочки.

Я доедаю свою половинку в два присеста, запиваю остатками кофе, а Сэм выбрасывает мусор по пути к пикапу. Его пикапу. Дочь реквизировала мой внедорожник для поездок в школу, и мне пришлось долго привыкать к этому.

Решение предоставить Ланни больше свободы далось нелегко. Будь моя воля, я не спускала бы с нее глаз круглые сутки, чтобы чуть что сразу броситься на помощь. Но понимаю, что не могу постоянно находиться рядом, а мое желание держать дочь под замком ей явно не на пользу. Остается только надеяться, что я научила ее всему.

Надо отдать Ланни должное: она очень осторожна и, насколько я знаю, не совершила никаких ужасных ошибок, пока я разгребала свои проблемы. Сейчас ей семнадцать. Она упряма, как и положено моей дочери, и у нее очень доброе сердце. Ланни еще не вполне взрослая, но я горжусь ею. И всегда гордилась.

Мой сын Коннор не такой уравновешенный и более импульсивный. Когда ему исполнилось пятнадцать, он стал совсем другим человеком… На самом деле это не так уж удивительно, но в его угрюмом молчании и периодических вспышках гнева я все еще вижу того ребенка, которого помню. Как и у Ланни, у него доброе сердце. Но в отличие от сестры он до сих пор борется с мрачным прошлым – своим собственным и нашим общим.

Его биологический отец Мэлвин Ройял – один из самых известных серийных убийц за последние двадцать-тридцать лет. Человек, которого, мне казалось, я хорошо узнала за прожитые бок о бок годы. Человек, которого я на каком-то подсознательном уровне боялась, но не по тем причинам, по которым следовало. Нет слов, чтобы описать его предательство, от которого пострадала я, пострадали дети. Не могу выразить страх, боль и ужас, которые мы пережили.

Мы с Сэмом едем домой. Я – ну и чудеса! – не проявляю чрезмерной бдительности, но все равно настороже. Всматриваюсь в машины, которые проезжают слишком близко: скорее привычка, чем инстинкт. Если Сэм и замечает это, то ничего не говорит. Он признает, что постоянная бдительность – это часть меня. Сэм – подарок судьбы, которого я не заслуживаю.

– Когда у тебя следующий рейс? – спрашиваю его. Сэм – пилот транспортной авиации, регулярно летающий в разные точки. Он обожает полеты, это делает его счастливым. И хотя порой Сэм исчезает на несколько дней, я рада, что он занят любимым делом. Так лучше для нас обоих.

– В конце недели, не раньше. Короткий рейс в Атланту в пятницу, потом в Даллас, так что на выходных меня не будет, – отвечает Сэм. И бросает взгляд в мою сторону. – С тобой все будет в порядке?

Он всегда задает этот вопрос, а я всегда отвечаю:

– Конечно. Ты же меня знаешь.

– Никогда в тебе не сомневался.

Я смеюсь, потому что знаю: он говорит серьезно. Украдкой целую его перед самым светофором. Сэм утробно урчит, давая понять, как сильно ему это нравится. После такого возможно всякое…

Увы, все вылетает из головы, когда мы сворачиваем на подъездную дорожку и обнаруживаем на крыльце в моем кресле-качалке Ланни, завернувшуюся в одеяло и рыдающую.

– Ланни? – Я бегу к ней, сердце колотится в горле. Не знаю, что случилось, но меня уже мучают кошмары, а в голове роится множество нехороших догадок. – Что случилось, детка?