Он наливает себе коньяк, с бокалом подходит к ближайшему креслу, садится. Откинувшись на спинку, расстегивает золотую булавку возле ворота рубашки, еще несколько пуговиц, словно ему трудно дышать. Делает большой глоток напитка, прикрывает глаза, запрокинув голову на подголовник кресла.

Тишину нарушает только тиканье напольных часов в гостиной. Время, которое нельзя ни повернуть назад, ни поторопить вперед. Время, которое не поддается управлению, и это ты подчиняешься ему, а не наоборот.

— Что теперь? – негромко спрашиваю, ибо нужно понимать, как жить дальше. У отца осталось много незавершенных дел, бизнес, семья…у меня уже от мыслей кружится голова.

Эмин не реагирует. Осторожно меняю положение на диване, Стелла судорожно вздыхает, но не просыпается, только еще сильнее жмется ко мне. Замираю. Устремляю на брата призывный взгляд обратить на меня внимание, Эмин неохотно приоткрывает глаза, трет переносицу.

— Отнеси Стеллу в комнату.

— Мне удобно.

— Смотри сам, – допивает коньяк, встает. – Я попрошу Галину Ивановну приготовить комнаты, завтра займусь организацией похорон Савицких.

— А отец?

— Его тело мы заберем домой.

— Стелла?

— Стелла? – карие глаза останавливаются на девушке в моих руках, хмурится. – Секретарша Савицкого предоставит мне контакты родственников, оповещу их о трагедии. Пусть они и занимаются Стеллой.

— Эмин… – Я не согласен с ним, на языке вертится предложение, но брат, словно читая мои мысли, качает в отрицании головой.

— Послушай, но кто за нею присмотрит в этой ситуации, как не мы?

— Булат, мы в няньки не нанимались, у нас самих горе, надо достойно проводить в последний путь твоего отца. Ты не о том думаешь, брат! Она взрослая девочка, по законам совершеннолетняя, и может сама распорядится своей жизнью.

— Эмин, ей всего восемнадцать! Она никогда не сталкивалась с реальностью!

— А ты сталкивался? – брат иронично приподнимает бровь, ставит стакан на журнальный столик. – Я не собираюсь ее опекать, брать руководство бизнесом, уверен, у Савицкого назначен человек, который со всеми проблемами разберется.

— Эмин, давай ты подумаешь!

— Данный вопрос не обсуждается! Я все сказал, Булат, мне добавить нечего, своего решения, в угоду твоему, менять не собираюсь! – Эмин сердится, глаза полыхают гневом, в воздухе витает напряжение, которое в любую минуту может заискриться, вызвать вспышку, что спалит все вокруг.  

— Сейчас я думаю не о себе, а о ней! – цежу сквозь зубы, осторожно посмотрев на девушку, которая даже не шевелится.

— Пусть о ней думают ее родственники, но не ты и уж точно не я! – Шумно выдыхает, прячет руки в карманы брюк, секунду стоит неподвижно, уходит, оставив меня в гостиной со спящей малышкой.

Осторожно и медленно поднимаюсь на ноги, Стелла легкая, как пушинка, такую только и носить на руках. Расстояние до ее комнаты на второй этаж преодолеваю не спеша, ногой открываю дверь. Спальня погружена в темноту, но свет с улицы чуть - чуть освещает помещение. Вижу кровать, несу свою драгоценную ношу к ней, кладу девушку на покрывало. Стелла вновь судорожно вздыхает, сворачивается в позу эмбриона. По-хорошему с нее нужно снять платье, но не решаюсь прикоснуться, не хочу будить, не хочу испытывать свою выдержку.

Некоторое время смотрю на красивое лицо, нежно глажу костяшками по щеке, заправляя светлую прядь за ухо. Задерживая дыхание, нагибаюсь и целую в уголок рта. Она не просыпается. У меня жгучее желание лечь рядом, обнять и просто охранять ее сон, защищать, стать для нее персональным стражником иль рыцарем – на принца не тяну. Похоть и болезненная зависимость от этого белокурого создания отходят на задний план, сейчас нас с нею объединяет общая потеря, мы оба за один вечер стали сиротами.