Но нет, не тут-то было.

Снова шум, визг, словно я не в деревне на берегу речки, а на городском пляже в субботу вечером. Встал, вытянул шею, из-за высокого камыша были видны заводь, гладь воды и дерзкая сучка-соседка.

От яркого купальника снова зарябило в глазах, кусочек ткани обтягивал упругую попку. Вот дерни за две веревочки, и она без трусов совсем. Это, блять, вообще законно — так ходить в деревне? Здесь моя-то психика не справляется, а если местные придут?

Моя заноза была не одна, с ней вместе оказались полненькая подружка и здоровяк. Они резвились в воде, как два бегемотика, брызги летели в разные стороны. Брюнеточка смеялась тоже, но вот она опустилась в воду, медленно поплыла.

Стою, наблюдаю из-за кустов, как опытный извращенец, член снова давит в шорты. Девушка откинулась на спину, расправила руки, течение несло ее в сторону. Солнце красиво садилось, оставляя на глянцевой глади золотую дорожку.

Даже сам засмотрелся, но то, что произошло дальше, насторожило. Девушка перевернулась, начала быстро плыть к берегу, но ее от него относило все дальше. Вот она пропала с поверхности, снова вынырнула, взмахнула руками.

Посмотрел на ее друзей, те целовались в воде, естественно, не смотрели по сторонам, а их подруга, кажется, тонула.

Кинулся в воду, пробираясь сквозь камыши, пульс стучал в висках, кровь адреналином неслась по венам. Казалось, что я не успею, вот она совсем ушла, нырнул, сцепив зубы, ухватил за руку, потянул наверх.

Все, как учили десять лет назад, когда работал спасателем на пляже в Сочи, каждое лето живя у отца. Плыву к берегу, обхватив ее под грудью, таща девушку за собой. Подхватив на руки, выношу, она почти невесомая, такая хрупкая, маленькая.

Но как только я хочу уложить ее грудной клеткой на свое бедро, чувствую, что мою шею сильно сжимают. Замираю на месте, тяжело дышу, смотрю на свою ношу. Глаза больше испуганные, на ресницах капли воды, губы трясутся.

— Испугалась?

Кивает, кожа бледная, а сама дрожит так, что меня самого начинает колотить.

Всхлипывает, кусает губы, они у нее красивые, полные, наверняка мягкие на ощупь. Еще немного, и начнется истерика, самая настоящая, так бывает, каждый человек по-разному реагирует на стрессовые ситуации.

Ухватив за шею, тяну на себя, целую. Ее губы на самом деле мягкие, прохладные, а еще вкусные. Не могу оторваться, сминая, покусываю их; девушка замирает лишь на миг, а потом, приоткрыв рот, позволяет проникнуть в него языком.

А вот здесь, при первом касании наших языков, меня срывает, как бешеного пса с цепи. Знаю, делаю больно, громкий стон, ее острые коготки царапают кожу головы, зарываясь в волосы.

Не помню, чтоб меня так вело от поцелуя.

Возбуждаюсь, член дергается в шортах, самого всего трясет, с силой сжимаю ее талию — так, что она стонет еще громче.

Что это вообще такое? Недотрах? Жуткое похмелье? У самого стресс?

Насилую ее рот, засасывая то губы, то язык, она вся дрожит в моих руках, не пойму, отчего — от желания или от холода? Все вокруг замирает, в груди горячо, словно вот-вот разорвет огненный шар, меня ведет в сторону, еще немного — и я положу ее на песок, сорву блядские трусики, закину ноги на плечи и войду изнывающим членом в ее киску.

— Маша! Машка, ты где? Маша!

Девушка вырывается из моих рук, но я-то держу крепко, крыша едет окончательно, начинаю целовать ее лицо, глаза.

— Постойте, отпустите, да отпустите вы меня.

Только после шлепка по груди маленькой ладошкой останавливаюсь, смотрю в лицо, брюнеточка хмурит брови, в глазах все еще отражается закатное солнце, они у нее черные, как бездна, в которую я только что падал.