— Ты сначала роди сына, женщина, — огрызнулся вяло Илья. — А потом ещё вырасти.

Они так и ехали всю дорогу вдвоём в абсолютно пустом вагоне, но в одном почему-то купе. Вагоновожатая сделала понимающий вид, попыталась ими втюхать презервативы, а потом ещё долго прислушивалась, стоя недалеко от двери их купе.

Вот что людям неймётся?

Змеёныш опять удивил. Молчать он умел удивительно чутко. Его безмолвие не напрягало, напротив. Уже приближаясь к финалу их общего пути, Ева вдруг с удивлением ощутила некий всплеск благодарности. В дороге она сладко выспалась, отдохнула, отъелась и бурлила кипучей энергией. Илья даже чай умудрялся носить вовремя и ненавязчиво.

Как у него получалось быть одновременно надменным придурком и совершенно её не стесняющим, комфортным соседом?

Проснувшись вдруг ночью от долгого вздоха вставшего на промежуточной станции поезда, Ева долго рассматривала лицо спавшего крепко Змеёныша.

Странный он. Совершенно точно запоминающийся. Во сне снова хмурился, тихо постанывал, закусив пухлую нижнюю губу.

Ева ещё отстранённо подумала: целовался Илья, наверняка, уже много раз. И знает толк в этом деле, не то… От этой глупости неуместной она вдруг разозлилась. Хорошо ему. Фыркнула и развернулась к проходу спиной, закрывая глаза.

Ничего. Скоро ему поплохеет и крепко.

Обычные люди редко сталкивались с магическими ритуалами, да ещё и так криво исполненными. В академии Ева не отличалась особым усердием, но основные магические постулаты всем студентам вбивались в сознание очень крепко.

И один из главнейших гласил: в ритуалистике крайне важны все детали. Каждое произнесённое слово, каждый вздох. Фаза луны, направление ветра, астральное время. Важны даже расцветка и возраст мышей, что шуршали под полом во время произнесения ритуального заклинания!

А Ева с трудом даже вспоминала произошедшее. Перед глазами лишь ярко стояла фигура Змеёныша, до мельчайших подробностей освещённая беспощадным январским солнцем и приласканная клубами белого пара.

В ту минуту она лишь успела подумать, что не так он и страшен. Невзирая на мальчишескую, щенячью даже нескладность.

Перспективное телосложение. Широченные плечи, узлы тугих сухих мышц, часто свойственных легкоатлетам. Рельефные узкие бёдра, длинные мускулистые ноги. Безволосая кожа и… всё остальное. Никогда ещё Ева не видела голых мужчин. Грех не взглянуть, говоря откровенно. Из мыслей теперь бы ещё как-то вытравить эту картину.

Даже падал он гибко. Красиво. Только орал очень громко и неприлично. А промолчал бы Змеёныш и не вляпался бы в ритуал! Слово-то какое противное: “вляпался”, как будто в то самое. Хотя, так и есть. Древние ритуалы ни к чему хорошему никого ещё не приводили.

Особенно проведённые так безобразно. Уж Ева-то знала.

Перевернулась на спину и тяжко вздохнула. Яркие всполохи света станционных фонарей зажигались и медленно плыли по стенам и полкам. Запах поезда, шумное дыхание локомотива, стук железных колёс. За годы вынужденных поездок Ева успела привыкнуть к ночёвкам на жёстких дерматиновых полках купе. К шерстяным одеялам и твёрдым подушкам. К валикам полосатых матрасов.

Когда это закончится?

Протянув руку, из косметички под боком вытащила крохотное круглое зеркальце.

Украшающий артефакт тонкий орнамент серебряной оправы местами давно уже стёрся. Тёмное стёклышко зеркала поначалу отражало лишь глухую вагонную темноту. Потом там мелькнуло довольно скуластое, но в целом вполне симпатичное девичье личико. Красавицей себя Ева никогда не считала. Но внешность к проблемам в её личной жизни отношения не имела.