– Алекс, тебе пора подкрасить волосы, – спокойно сказала Лена, подходя вплотную к мужу. – На висках видна седина.
– Да, я заметил, завтра же иду к парикмахеру, – ответил он. Алекс не считал зазорным подкрашивать волосы, делать пилинг, массаж, педикюр, он даже подумывал о вживлении в лицо золотых нитей, но об этом пока супруге не говорил. – Кстати, не желаешь, чтобы я записал к нему и тебя?
– Нет, спасибо, меня устраивает моя парикмахерша.
– Ну как знаешь, как знаешь… Только мой брадобрей Жоржик мигом бы уговорил тебя на колорирование… – Его глаза озорно сверкнули. – В экстремально красный… Стала бы клевой чувихой, за такую бы даже панки проголосовали…
– Только этого мне не хватало! – Елена, шутя, подтолкнула мужа к двери. – Иди уже к своей маникюрше, мне работать надо.
– Слушаю и повинуюсь. – Алекс дурашливо поклонился и, пятясь, покинул комнату.
Когда за ним закрылась дверь, Елена, все еще улыбаясь, прошла к окну. Встала у форточки, подставила лицо колючему зимнему ветру, собрала пальцем снег с рамы и слизнула его. Дурацкая привычка есть снег осталась с детства (ох, как ругала ее за это мама), и до сих пор госпожа Бергман не могла до конца от нее избавиться. Нет-нет да пожует ледышки, и теперь ее за это ругает муж…
Лена высунула руку в форточку, подставив ладонь под медленно падающие снежинки… Вдруг в груди что-то кольнуло. Да так больно, что перехватило дыхание. Елена испуганно схватилась за сердце – неужели инфаркт? Все может быть, тем более она так много работала в последнее время… Но только она об этом подумала, как боль прошла. Бесследно. Не осталось даже покалывания, лишь легкое томление и какое-то беспокойство. Значит, не инфаркт. Тогда что?
Ответ пришел тут же. Вместе с телефонным звонком. Стоило только ее аппарату затрезвонить, как она поняла: ей необязательно брать трубку, чтобы узнать, что именно ей хотят сообщить. Она уже знала. Чувствовала. Предвидела.
Елена глянула на разрывающийся телефон и прошептала:
– Старуха умерла!
Анна
Аня сидела в маленькой кухоньке, прижавшись спиной к дребезжащему боку холодильника «Днепр», и ничего не видящим взглядом смотрела в стену. Перед ней на облезлом кухонном столике стоял стакан с водой и пузырек валерьянки. Сумка с уже ненужными продуктами (любимой бабулиной сгущенкой, колбасой, маслом, рисом) валялась поодаль. Аня понимала, что надо бы ее поднять, но ей совершенно не хотелось двигаться. На нее навалилась какая-то страшная усталость. Врач сказал, что это последствие шока и скоро пройдет, но пока что-то не проходило…
В принципе, Анну уже допросили и отпустили на все четыре стороны, чтобы не мешала работать следственной бригаде, но, вместо того чтобы унести ноги из ужасной квартиры, она потихоньку пробралась в кухню (для чего пришлось перешагнуть через ноги мертвой старушки), забилась за холодильник и замерла. Умысла в ее действиях не было никакого: она не собиралась подслушивать или подглядывать, ей просто хотелось посидеть в своем любимом закуточке, ведь именно на этом табурете, прислонившись спиной к холодильнику, она обычно сидела, когда они с бабой Линой пили чай… Или когда та читала вслух свою любимую книгу «Ярмарка тщеславия»… Или просто расспрашивала Аню о жизни – о своей она никогда не рассказывала…
Кухня была излюбленным местом их посиделок…
Анна шмыгнула носом и хотела уже разрыдаться, как на пороге показались два человека. Она узнала их, это были два милиционера, что приехали на ее вызов, одного, русоволосого здоровяка, насколько она помнила, звали Владимиром, а второго, маленького, чернявого, жутко злющего на вид, Стасом. Они были крайне увлечены разговором, поэтому Аню не заметили.