- Танюха! Ты что и вправду повелась?! Тоже мне забаву нашла! Наша ли забота штаны ему искать? Сейчас на каталку закинем, простынкой разовой прикроем и в отделение отправим, вот там пусть его рядят во что хотят! – рубит санитарка.

Так-то она права, наша задача первичный приём, санобработка, а остальное - чужая головная боль, но мне не наплевать,

- Пожалуйста, Никитична, - канючу, - разве я хоть раз, за кого-нибудь просила?

- Ох, девка! Верёвки из меня вьёшь! – она кряхтя поднимается со своей нагретой табуретки, застеленной для тепла сверху куском свалявшегося искусственного меха, отрезанного от подола старой шубы, и нехотя отправляется в свои закрома.

А я, тем временем, наливаю бокал чая, ничего, ещё достаточно горяч, и утаскиваю со стола несколько пирожков, что мы предусмотрительно прикупили днём в больничном буфете. Свою долю отдам, фигуру надо беречь, а не плюшки на ночь жрать…

Возвращаюсь с гостинцами. Бомж, как оставила, так и сидит, никуда не сбежал, но смотрю, маникюр с педикюром себе навести успел и ножниц не убоялся, вот молодец!

- На вот, угощайся, - подаю тарелку с пирожками и бокал с горячим чаем.

Он замирает на мгновение, потом взглядывает на меня, а во взгляде неописуемое, не удивлюсь если в ноги кинется. Предвосхищаю порыв,

- Просто поешь, - и замечаю, как у него увлажняются глаза, крупные капли вот-вот готовы сорваться из-под ресниц, у меня в ответ почему-то тоже. Скорее прикрываю веки и делаю глубокий вдох, не хватало ещё устроить тут коллективный сеанс плача. Он следом за мной так же глубоко вдыхает, смаргивает, успевшие набежать слёзы, и принимает дары.

Вижу, что голоден, но не набросился, как собака, ест сдержанно и аккуратно, прихлёбывает бесшумно. А я, пока он занят, покрепче сплетаю, разъехавшуюся косу и закрепляю резинкой на конце.

В это время, Никитична вваливается собственной персоной с ворохом обносков, не фонтан, конечно, но всё чистое, обработанное,

- Вот, ряди своего подопечного! – и замечает бомжа с нашими пирогами. Надо видеть, как санитарка меняется в лице, в её тяжёлом взгляде читается такая обида, будто я предала всю её семью и ещё не родившихся потомков на три колена заодно! Она распахивает было рот, но в этот момент успеваю перехватить инициативу,

- Спасибо, Анна Никитична, я знала, что не откажете, - принимаю из её рук одежду, оставляю бомжу, - это тебе, когда поешь, оденься, - и выпёхиваю собственной грудью обратно за дверь, заодно и сама выхожу, - не будем мешать человеку переодеться.

- Ты почто ему наш ужин отдала?! – требует с меня отчёта, - нам ещё до утра вечерять и ночевать!

- Я свои отдала, - говорю тихонько, чтобы не смущать парня, заодно и Никитична, глядя на меня немного поснизит свои обертоны, – не секрет же, что до утра его никто кормить не будет, а до завтрака надо ещё дожить. К тому же, его горячим надо отпаивать, знаешь, какая первая помощь при переохлаждении? – напоминаю.

- Знаю, - ответствует хмуро, - но на всех бомжей доброты не напасешься, - продолжает ворчать, но действительно уже не так громогласно, - ладно, сердобольная, я с тобой поделюсь, - не такая уж она и бессердечная, если разобраться.

3. Глава 3.

Поняв, что лишняя, Никитична отбывает восвояси допивать чай, а я захожу к своему подопечному,

- Ну, как? Перекусил немного? – гляжу, тарелка опустела, а он уже в штанах. Они ему до смешного коротки, как бриджи, но это не важно, даже такое нелепое одеяние, явно делает его смелее и намного уверенней. Вот и глазки повеселели. Настороженности поубавилось. Понял, что никто здесь убивать его не собирается.