«Троглодит ты», – беззлобно пожурила его я, на мгновение дав волю эмоциям.

– Чего ухмыляешься? – спросила мама, уловив мою реакцию на выходку Огонька.

– Думала о своём, – ответила, направляясь в гардеробную.

– Я хотела с тобой поговорить до завтрака.

– Тебе не удалось, – бросила через плечо.

– Ты как говоришь с матерью?!– рявкнула она возмущённо.

Я обернулась. Посмотрела на неё серьёзно и грустно.

– Мам, ты не находишь, что мне есть, за что на тебя обижаться? – спросила тихо.

– Не нахожу! – заявила она, топнув ногой.

– Спускайся к завтраку, – ответила я ещё тише и зашла в святая святых и свою давнюю мечту – личную гардеробную.

– Алеся!– Я услышала, как мама направляется следом и недовольно выдохнула.– Ты слишком многое себе позволяешь!

Переодеваться под её недовольным взглядом не хотела, потому взяла свободное платье и накинула прямо на влажное полотенце, дёрнув последнее за уголок и скинув на пол. Туда же улетело и полотенце, которым я ранее обернула влажные волосы.

Посмотрела на маму. Она застыла в дверном проёме, вцепившись руками в косяки и заблокировав тем выход. Глаза бешеные, крылья носа раздуваются. Ненавидит, когда ей перечат.

– Нам пора спускаться к завтраку,– произнесла, игнорируя её вопли.

Не знаю, отчего я вдруг взялась подражать Рагнару, но и тон, и сухое безразличие в голосе звучали точь–в–точь.

– С мокрой головой? – фыркнула мама.

Расправила плечи, приподняла подбородок, будто разговаривала с противником, в присутствии которого нельзя дать слабину, а затем пошла на выход, словно он не был загорожен хрупким, но полным решимости не выпустить меня женским телом.

Не сбавлять шаг.

Не позволять эмоциям отразиться на лице.

Не отвечать.

Я в своём праве. В своём доме. Здесь я главная. Моё слово имеет вес. Я— тёмная, и никто мне не указ.

Кровь забурлила жидким огнём в венах, насытилась ледяной тьмой, превратилась в раскалённую смолу. Движения стали плавными, текущими и вместе с тем безжалостно–целеустремлёнными, решительными. Взгляд прояснился, я видела каждую морщинку на красивом лице матери.

Она отступила, позволив мне проплыть мимо с невозмутимым видом. Я же неспешно вышла в гостиную, а затем и в коридор, постучала в дверь брата.

Тук.

Тук.

Тук.

Никакой спешки. Плавные, размеренные движения.

– Алессаль?– удивился тот. Однако, увидев за моей спиной маму, понял, в каком я состоянии и пропустил к себе.– Проходи, я сейчас разберусь с галстуком и просушу твои волосы. Доброе утро, леди Фогрейв, – поздоровался он с моей мамой и закрыл дверь практически перед её носом.

А ведь мамуля уже очнулась и наверняка планировала кинуться в атаку! Хорошо, что я пошла к Рагнару, а не в столовую. Мне требовалась передышка. Кажется, сила взбунтовалась и могла проявиться, выдав меня с головой.

Выдохнула, закрыла глаза, обращаясь к Огню и Тьме, благодаря за то, что выступили единым фронтом против мамули, поддержали, как никто и никогда. Позволили сохранить лицо и немного её запугать. Лишь затем переключилась в свой обычный «человеческий» режим.

– Я думала, мы с ней поговорим во второй половине дня и не была готова к раннему визиту, – призналась шёпотом, поднимая взгляд на брата, который стоял по мне почти вплотную.

– Она нас не слышит, – сказал Рагнар, кивая на дверь.– Завяжи мне галстук, пожалуйста, я так красиво не умею.

– Естественно!– фыркнула, забирая согретую его пальцами длинную шёлковую ленту синего цвета. – На Земле я научилась всё красиво упаковывать, расставлять и украшать.

– У тебя отлично выходит,– похвалил брат, усаживаясь на ближайшую к нам поверхность— небольшой столик, и приподнимая подбородок, чтобы мне было удобнее.