Эта тема рано или поздно должна была всплыть.

– Это долгая, не слишком красивая история, – улыбаюсь я, хотя всякий раз, когда думаю о своем появлении на свет и детстве с матерью, мне становится грустно. – Я – результат супружеской неверности и короткой интрижки. Отец познакомился с моей мамой, когда читал лекции в Университете Сент-Луиса. У них завязался роман. У папы и его жены Мередит в тот период был сложный период, они едва не развелись. Но когда контракт отца закончился и он вернулся в Итаку, у них с Мередит все наладилось, а моя мать узнала, что ждет меня. – Я пожимаю плечами, будто это ничего не значило и не явилось тем, что в итоге свело мою маму с ума. – Она родила меня, не сообщив отцу. До шестнадцати лет я росла, ничего не зная о нем. Но когда мне исполнилось шестнадцать, – я наклоняю голову и смотрю на бокал в своей руке, – мама попала в больницу, а я переехала к внезапно обнаруженному отцу и его семье.

Я вновь смотрю на Мейсона, за слабой улыбкой пряча старую, ноющую рану. Практически никто, кроме папы, Мередит и Кори не знает всей правды. Даже Обри я смогла открыться лишь спустя два года нашей дружбы.

Взгляд Мейсона заставляет меня чувствовать себя уязвимой и обнаженной совсем не в хорошем смысле. Он будто видит меня насквозь. Видит больше, чем я готова показать.

– Что с твоей мамой сейчас? – негромко спрашивает он, словно зная наверняка, на какие кнопки надо нажимать.

Чтобы дать себе время, я подношу бокал к губам и делаю большой глоток. Но отвечать все равно придется.

– Она до сих пор в больнице, – едва слышно отзываюсь я. – И скорее всего, останется там до конца жизни. Врачи поставили ей диагноз шизофрения, когда мне было пятнадцать.

Мне не просто признаться Мейсону. Я боюсь, что теперь он станет думать, что болезнь моей матери может как-то проявиться во мне. Я сама постоянно думаю об этом и беспокоюсь, что однажды проснусь и услышу навязчивые голоса в своей голове, которые мучали мою маму.

Я очень сильно боюсь этого!

Мейсон долго ничего не говорит, и это начинает меня нервировать. Но затем он подходит ко мне, становится между моими ногами и кладет ладони на мое лицо.

– Лиса Кристина Монтгомери – ты чертовски красивая, невероятно сексуальная и очень умная молодая женщина и ты сводишь меня с ума тем, какая ты, – низким голосом, в котором мне слышится восхищение, произносит Мейсон. В его глазах я вижу тепло, которое просачивается прямо в мое сердце.

К горлу подкатывает ком. Его слова – это именно то, что я должна была услышать. Я сама так много раз думала, что являюсь обычной самозванкой, и люди имеют неверное представление обо мне. Словно я выдаю себя за кого-то другого.

Мейсон притягивает меня к себе, и его губы касаются моих в неторопливом, согревающем поцелуе.

– Ты удивительная. Я понял это сразу же, как увидел тебя, – шепчет он.

Его руки перемещаются с моих плеч на лопатки и ниже, останавливаясь на пояснице.

– Ты не принял меня за сумасшедшую? Я ведь была в ярости из-за Дилана, – тихонько хмыкаю я.

– Нет, но я подумала, что ты адски горячая и сексуальная. – Он осторожно задевает зубами мою нижнюю губу. Дразнит. – Я думал только о том, как сильно хочу забраться в твои трусики, – признается Мейсон.

Он снова целует меня, теперь уже глубже, напористей. Его язык скользит в мой рот, пробуждая во мне желание. Обхватив его шею руками, я со стоном подаюсь к нему, и в этот момент раздается звонок мобильного Мейсона. Мужчина издает недовольное ворчание в мои губы, но когда берет телефон со столешницы и смотрит на экран, его брови сходятся на переносице.