Мужик достаёт пистолет, машет им в воздухе, чешет себе затылок, словно у него в руках не опасный предмет, а игрушка.

– Лиза! – увидев эти манипуляции, опять кричит бабушка, ускоряя шаг. – Лиза, – раздаётся за спиной уже сдавленный голос, и я на секунду оборачиваюсь.

Схватившись за сердце, бабушка застывает на месте, палка падает из её руки, а сама она начинает оседать на землю.

***

Смотрю на свежую могилу и не знаю, как жить дальше. Даже слёз не осталось, чтобы выплакать всю боль. А можно её выплакать? Думаю, нет. А боль адская, словно от тебя отрезали кусочек плоти без анестезии. И зашить рану невозможно, она кровоточит, забирая последние силы.

– Лизок, – раздаётся голос старого друга, а после его рука касается моего плеча.

Все давно ушли, а я с места сдвинуться не могу, так и сижу на дряхлой скамейке и смотрю на гору земли, под которой лежит моя бабушка. Несколько одиноких гвоздик и скромные венки украшают могилу, а с креста на меня смотрит улыбающаяся бабуля.

Не хочу уходить отсюда. Куда? В пустой дом, где больше не будет пахнуть свежей выпечкой? Где никто не будет будить меня по утрам, а вечерами не отправит мыть руки, чтобы сесть за стол.

Там стало так тихо, так пусто, словно вместе с ней, ушло всё. А так и есть. Она была мне и мамой, и папой. Она меня вырастила в любви и заботе, не было человека ближе, чем она. А теперь я стала сиротой.

– Мне очень жаль, – говорит Дима и гладит меня по плечу.

Не хочу отвечать, и, несмотря на то, что его прикосновения мне неприятны, сил сбросить его руку нет.

– Уже темнеет, пойдём, я отвезу тебя домой, – тем не менее продолжает бывший друг.

– Уходи, Дим, – сдавленным голосом бросаю я.

– Но… Лиз, прости меня, я тогда злился, не думал, что говорю…

– Уходи! – требовательно повторяю.

Не нужны мне его извинения, не верю в их искренность. И ему больше не верю. Никому не верю.

– Лизок…

– Уходи! – кричу, поворачиваясь лицом к нему.

Дима сверлит меня взглядом с минуту, после чего встаёт и всё же уходит, а я снова остаюсь одна.

– Как мне быть? – спрашиваю я, смотря на фото бабушки. – Как дальше жить? Мне ничего не хочется, – последняя фраза выходит тихо, и, опустив голову, комкаю в руках мокрый платок.

Она не выдержала, больное сердце остановилось. Глаза больше не открыла, безвольная рука не сжимала мою в ответ. На мои просьбы проснуться не реагировала.

– Нам жаль, – сказал врач скорой помощи.

– Нет! Верните её! – требовательно кричала я. – Верните!

Не вернули.

Глаза застелила прозрачная пелена, и по щекам потекли солёные слёзы.

– Прости меня, – всхлипывая, шепчу я. – Прости, что не уберегла.

Поплакав у могилы, пока не наступила ночь и прохлада не окутала моё тело, я нехотя встала и на негнущихся ногах поплелась в сторону выхода с кладбища.

Чтобы дойти до дома, мне надо свернуть влево, но моё внимание привлекает чёрный внедорожник по правую сторону от выхода. Долго не думая, а точнее, вообще мозги не включая, я поспешно направляюсь к машине. Открываю заднюю дверь, забираюсь в салон и закрываю её за собой.

– Везите меня к нему! – в приказном тоне обращаюсь к двум ошарашенным мужчинам.

Те переглядываются между собой, и тот что за рулём, пожав плечами, заводит автомобиль и трогается с места.

Не первый раз замечала, что за мной следят, но не придавала значения или просто упорно не хотела верить, что это так. Зачем я это делаю – не знаю, но почему-то верится, что если выскажу ему всё, мне станет легче.

Он убил мою бабушку! Из-за него я потеряла самого близкого и единственного родного человека. Из-за него я осталась сиротой. Одна на всём белом свете. Единственный друг, и тот предал меня.