Всё-всё-всё. Этот ночничок и стал последней каплей. Ниточка лопнула, и я почувствовала, что больше моих сил уже нет. Зазвенела в сердце необъятная тоска, и колючий ком застрял в горле. Захотелось выть волком, но более того – рыдать. Так бывало всегда, когда внутри всё вдруг обрывалось, и я уже не могла терпеть эту дикую боль, что меня разъедала.

- Не буду я ничего делать, - оттолкнув учебник и бросив на него ручку, заявила Алёна. – Сама делай. Хватит уже.

- Ты такая же, как твоя сестра, - прошептала я, поднимаясь из-за стола. – Делай, что тебе угодно.

Растирая по щекам слезы, ручьями текущие из-под очков, я прошла по коридору в соседнюю комнату – кажется, это была спальня Макса. Двуспальная кровать, белые встроенные шкафы, великолепный вид из окна, мягкий ковер из натуральных материалов...

Я села прямо на этот ковер в углу возле шкафа. Прижалась спиной к стене, подтянула к себе колени и, сняв очки, уткнулась в них лбом. Я плакала. Тихо, но так надрывно, с такой болью. Мне хотелось бы прямо сейчас уйти отсюда, покинуть квартиру Кедровского, скорее сбежать из неё… Но у меня не было сил, не было даже возможности встать и остановить эту страшную волну горькой тоски, накрывшей меня. Надо переждать… Я просто должна немного переждать.

***

Я услышала чьи-то тихие шаги. Кто-то подошел ко мне и мягко опустился на ковер рядом.

- Вер… - Я услышала тихий голос Алёны. – Вер… Прости меня, а. Я не хотела тебя так расстраивать… Прости, пожалуйста…

Я всхлипнула, подняла лицо, затем протерла очки, что держала в руках, и надела их. Совершенно с растерянным лицом Алёнка сидела напротив меня. Веснушки на ее бледном лице словно потускнели. А в этой одежде, Алёнка была одета в худи и джинсы, и с ее короткой стрижкой, в сумерках девочку можно было бы запросто принять за мальчишку, если бы не переливчатые изящные сережки-гвоздики с бриллиантами в ушах.

- Всё нормально, - сказала я, вздыхая и откидывая голову на стену. - Не переживай. Ты самая маленькая из всех причин для моих слез.

- Все равно прости, - сказала Алена тихо, она отвела взгляд и потерла запястье со спортивными детскими часами. – Я ужасно себя вела…

- Всё хорошо, Алён. – Улыбнулась я. – Я прощаю.

Девочка подняла на меня взгляд и улыбнулась.

- Спасибо… Меня просто так всё бесит в последнее время… Поэтому… Я такая вот… И правда, как Диана. - Алёна покривила ртом. - Вот только она мне совсем не сестра, поэтому, пожалуйста, не говори, что мы похожи.

- Как это не сестра? – удивленно спросила я, приподнимая брови.

- Три года назад моя мама второй раз вышла замуж, - удрученно сказала Алёна. – Диана – дочь её нового мужа. Такая же невыносимая, как и её папаша…

Я сочувственно улыбнулась, глядя на девочку. Та почесала щёку и развела руками, глядя на меня, мол, всё вот так.

- А папа твой где, Алёнка? – спросила я тихо.

- Папа в Америке, - ответила девочка, тяжело вздохнув. – Я так хочу к нему уехать... Так жду этого. И он меня очень ждет. Мы с ним каждый день по скайпу разговариваем. Но отчим никак не хочет меня отпускать, мама просит его, говорит, что с тетей поеду… Но тот рогом упирается… А без его денег – мы вообще никакие. У папы деньги есть, но отчим пресекает все попытки брать у него какие-либо средства. Козел, короче, этот Захар Ильич. Терпеть его не могу. Свинья…

Губы у Алёнки задрожали, но на слёзы она себе право не дала. Я хотела поддержать её, но не успела сказать и слова.

- Вер… А где твои родители? – вдруг тихо спросила девочка.

Я тяжело вздохнула. Приподняла очки и потерла переносицу.