Сейчас, когда времени так мало, хочется прижаться к его груди и просто подышать, напитаться его запахом и энергетикой. Объяснить все и попросить прощения. Но это все блажь. Если уж играешь роль злодея, то будь им до конца.

Слушаю колкие реплики и даже не обижаюсь, не выслушиваюсь в смысл. Мне лишь приятно слышать его голос, глубокий, немного хрипловатый и сексуальный.

– У тебя дрожат руки, что с тобой?

Перевожу внимание на собственные сильно подрагивающие ладони. Я прекрасно знаю, что со мной, а вот ему лучше не знать. Не хочу увидеть жалость в этих живых зелёных глазах, как они потухнут. Как дрогнут губы и появится то самое чувство неловкость, когда люди не знают, куда себя деть и как на меня смотреть. Начинают что-то мямлить, извиняться, лезть в душу со своими вопросиками.

Можно просто сказать часть правды, неприглядную и уродливую. Она вызовет совсем другие эмоции, но пусть уж лучше они, чем желание пожалеть.

– Я наркоманка, – кладу дрожащие ладони на стол и прижимаю сильнее, чтобы унять тремор, – это синдром отмены, у меня ломка.

И все правда, ломка, отмена. А еще боль, о которой не стоит упоминать.

Мирон застывает и в его глазах разгорается костёр ярости.

Телефон на столе оживает и я смотрю на сообщение "1 минута,  парковка". Вот и все, пора уходить.

Вытаскиваю из кармана мятую купюру и бросаю на стол, за остывший, так и не выпитый кофе.

– Дилер приехал, дозу привез,  – поднимаюсь со своего места, стараясь не выдавать нахлынувшей волны слабости и расползающейся постепенно поверх нее боли, – мне пора, Мирон. Рада была увидеться.

Он сидит, даже не шелохнулся. Смотрит так пронзительно, что я не выдерживаю, отворачиваюсь спиной и поспешно ухожу из кафе. Нужно отпустить и забыть. Нам обоим.

Через пару нетвердых шагов мне преграждает путь двухместный оранжевый мерс. Слишком приметный и сияющий. И зачем дилеру такое палево, никогда не понимала. Зато перед Мироном за него не стыдно, красавчик.

Влад медленно выходит из машины и лезет обниматься. Стандартная часть ритуала. Я веду ладонью по его груди и незаметно кладу деньги в карман куртки. Он обнимает за талию и зарывается носом в мою шею, ладонь ползет ниже и пузырёк с капсулами уже у меня в кармане джинсов.

– Повезло тебе, пташка. Бабулька в доме престарелых окочурилась и медбрат скинул мне целый, даже не вскрытый пузырёк.

– Как мне везёт, – усмехаюсь парню, который не спешит выпускать меня из своих рук.

Сколько мы знакомы, столько и предлагает переспать. Я отказываю, но надежды он не теряет.

– Следующий могу сделать бесплатно.

– Ауч, – мои ладони скользят по его майке под курткой, – я обдумаю твои слова самым серьёзным образом.

– Обдумай, – он нагло проводит пальцем по моим губам, – я подожду.

– Хорошо, – хлопаю его ладонью по груди и отталкиваю. Больше я к нему не обращусь, этот пузырёк был последним, но ему не обязательно знать об этом прямо сейчас, – спасибо, Влад.

Он не задерживается, прыгает в тачку и с визгом уезжает. За что его люблю, так это за то, что все чётко и по делу, без лишних размазываний.

Знаю, что таблетки можно не покупать. Достаточно просто поехать в хоспис и мне дадут их бесплатно. Но больничная койка не для меня. Слишком много их было за последние годы.

Остаток хочется прожить на своих условиях.

Делаю пару шагов в сторону метро, но рука оказывается в стальном захвате и меня дергает обратно.

Оборачиваюсь.

Мирон.

Смотрит все так же не добро и с издевкой.

– И на это ты свою жизнь потратила? – слова вылетают из него с треском и надрывом, – на это?