его. Чего она добивалась? Хотела оценить, как глубоко смогла пробраться мне под кожу?! Понять, насколько сильно я на ней помешан?! Чтобы — что? Позлорадствовать? И сразу после броситься в объятия другого?!

— Ты всё неправильно понял... — едва слышно шепчу я.

Взгляд затуманивается. Я смаргиваю слёзы, обжигающие щёки, и вижу, как Никлаус вновь поворачивает голову в мою сторону. Выплёвывает жёстко:

— А как ещё это понимать?!

— Я... Мне...

— Так он о тебе говорит? — раздается шёпот сбоку.

— Я просил тебя не приходить, — цедит Никлаус. — Но потешить своё тщеславие для тебя оказалось важнее, чем моя просьба, верно? Ты и сейчас продолжаешь ему потворствовать.

— Это не так! — подскакиваю я на ноги, вызывая у людей вокруг дружное «ох...». Виновато осматриваюсь. Смущаюсь. И злюсь. На Никлауса. Бросаю ему в лицо: — Я пришла туда к тебе, идиот!

Находиться здесь дальше у меня больше нет желания, поэтому я срываюсь к двери.

— Что это вообще означает? — насмешливо доносится мне в спину. — Ан-ни, отвечай!

— Куда вы? Собрание ещё не закончилось!

— Не нужно, Глория. Пусть идут. Кто продолжи...

Дверь хлопает за моей спиной и тут же открывается вновь.

— Стой! Как ты могла прийти туда ко мне?!

Снова хлопает, но я уже открываю ту, что ведёт на улицу. Кричу, не оборачиваясь:

— Обманом, Никлаус!

Сбегаю по лесенкам, но дальше последней мне уйти не удаётся: Никлаус ловит мою кисть и разворачивает к себе лицом, требует:

— Объясни!

— Это ты виноват! — подаюсь я к нему. — Разбрасываешь свой телефон где попало или даёшь им пользоваться кому попало!

Никлаус недоумённо смотрит на меня в ответ. Я выдёргиваю свою руку, прячу лицо в ладонях и падаю на ступеньку. Из горла вырываются рыдания. Его история... Я приняла её близко к сердцу и теперь ничего не могу с собой поделать. Мне безумно жаль того выздоровевшего мальчика, на которого в один миг обрушилось столько чужих надежд.

Никлаус опускается рядом, накрывает ладонью моё колено, сжимает его пальцами, негромко произносит:

— Я не понимаю, Ан-ни...

Я прерывисто втягиваю воздух, с остервенением стираю слёзы с глаз и вынимаю из нагрудного кармана комбинезона телефон. Шмыгая носом, открываю переписку с Никлаусом и предлагаю телефон ему.

— Но... — начинает он через минуту. — Я этого не писал...

— Знаю. Это написала Ава.

— Ава.

Никлаус отворачивается в сторону и с силой сжимает пальцы на моём телефоне, так, что белеют костяшки. Ещё немного, и мне придётся копить на новый.

Я поднимаю глаза выше, впиваюсь взглядом в его немного хищный профиль и представляю Никлауса подростком, нашедшим своё спасение в алкогольном дурмане. Неужели и Роберт ждёт от него каких-то выдающихся успехов? В какой сфере? Спорт?

Глаза снова печёт, грудь сдавливает новая порция рыданий, мне невыносимо крепко хочется обнять Ника, но кто я такая, чтобы его жалеть?..

Мне не удаётся сдержать судорожный вздох, и Никлаус в тот же миг поворачивается ко мне. Смотрит так, словно впервые видит или разглядывает с другой точки зрения, что больше похоже на правду, а затем возвращает мне телефон. Молчит. Я не выдерживаю:

— Я тогда жутко злилась на тебя — ждала, наверное, полчаса. А потом... Не надо было мне поддаваться эмоциям. И ты... Вместо объяснений по старой привычке грубил. Аву с твоим телефон я увидела позже, и всё поняла, но было поздно. После всех тех слов, что мы наговорили друг другу... После всей этой лжи... Предательств... Самым разумным, Никлаус, было начать новую жизнь. Нам всем, понимаешь?

— Нет, — отрезает он. Усмехается и отворачивается в сторону: — Ты, Ан-ни, при всей своей хвалёной смелости и силе духа всегда выбираешь лёгкий путь. Тот, что на самой поверхности. Его ещё называют: «сбежать от проблем».