Сама позволила посадить себя на крючок. Поддалась на уговоры Давыдова. А ведь все, чем рискует он – это должность и репутация. Даже денег не лишится. У него выкупят долю, выплатят компенсацию… А я…

Я рискую своим любимым сыном.

Не родным.

Но любимым. Единственным. Я ему обещала… И если он никогда не увидит меня, а будет продан заграничным усыновителям… Даже не представляю свои эмоции. Я потеряю его навсегда. Даже не смогу навещать, не узнаю его новое имя. Спроси меня сейчас, я бы все отдала, чтобы вернуть все назад. Даже у Игоря бы оставила Сеньку – с бывшим можно договориться, можно предлагать деньги, хотя бы навещать ребенка.

А если я не сделаю того, что хотят они, могу потерять ребенка навсегда.

Лежу ничком и кусаю подушку. Тело кидает то в жар, то в холод, по щекам текут слезы. Я в такой панике, что не знаю, как поступить: рассказать все ему, или…

Может лучше делать то, что говорят и не усугублять ситуацию?

Выйти с наименьшими потерями, пока еще могу.

Соблазнить.

Ничего не сказать Олегу. Сделать фото. Дать то, что они хотят. Уже понятно: они готовы играть долго, на перспективу. Постоянно повышают ставки. Ничего не боятся. Им что-то нужно получить от Давыдова любыми путями. «Через тебя мы получим к нему доступ». Если бы им хватило моего честного слова, что мы любовники, проблем бы не было. По компании и так скоро поползут слухи. Но ему этого мало – он хочет точно быть уверенным, что я сделала свое дело.

Я поднимаюсь с постели.

Если бы Давыдов был дома, я бы немедленно пошла к нему. А сейчас внутри все рвется на части. По сравнению со мной он действительно почти ничего не теряет. Я даже не осознавала степень этой проблемы, когда соглашалась на игру с шантажистом, а теперь…

Задыхаясь, выхожу из гостевой спальни в темную квартиру.

Неосознанно тянет на свет, и к людям. Но из людей здесь только охранник за дверью, он мне не поможет.

Из-за суматохи последних дней я так и не успела забрать вещи. Или охрана их еще не проверила. Пижама в стирке и после душа мне пришлось надеть халат босса, под которым больше ничего нет.

Я иду к спальне Давыдова.

В его отсутствие даже не смотрела в ее сторону.

Эта территория под запретом. Кухня, кабинет – пожалуйста. Это общие помещения, рабочие. Спальни – это личное, почти интимное, место для самых близких.

Нажимаю на дверь, решив, что если не откроется – уйду. Но она поддается.

Замираю на пороге спальни, затем вхожу.

Здесь темно и пахнет парфюмом Давыдова. От этого запаха сердце начинает колотиться в горле.

Включив ночник, сажусь на постель и замираю.

Сама не знаю, что буду делать.

Тереблю пояс халата. В груди покалывает, словно по сердцу водят иглой. Смесь страха, ужаса перед неотвратимым финалом. То, что он неотвратим – я уже поняла.

Что им нужно? Может, я бы и так принесла это, и удалось бы избежать унизительного разговора с Давыдовым.

Если он вообще состоится.

Страх за Сеньку парализует меня.

Из головы выветриваются все мысли. Чувство времени тоже исчезает. Не знаю, сколько проходит, прежде чем Давыдов открывает дверь.

– Камилла?

Я вздрагиваю и смотрю на босса.

– Что вы здесь делаете?

В неярком свете Давыдов отлично выглядит. Костюм, застегнутая сорочка, несмотря на затянувшуюся встречу с Долининым – он безупречен. Немного удивлен, застав меня в спальне. Взгляд скользит по бледному лицу.

– Что случилось?

И я не знаю, как сказать.

Это больно – осознавать, что ты в ловушке. Он ведь может воспользоваться ситуацией. Давыдова я совсем не знаю, а спать с секретаршей – обычный случай. Многие мужчины не гнушаются этим. Олег тоже не святой.