– Чай ещё, пожалуйста. Чёрный, с шоколадом.

  Он не спросил меня, какой я люблю чай. Просто сделал выбор, видимо, на свой вкус. Впрочем, я нормально воспринимаю такой сорт и вкус, пусть будет.

  Официанты для гостей категории «вип» довольно шустрые. Не прошло и нескольких минут давящего молчания, как принесли заказ. Молодой парень в форме поставил перед нами белоснежные чашки, небольшой чайник и завёрнутые в тряпичные салфетки ложки. Сахарница уже стояла на столе изначально. Официант обратился к Тихомирову:

  – Что-нибудь еще, Игорь Сергеевич?

  – Нет.

  – Тогда, может быть, вашей прекрасной спутнице что-то требуется?

  – Нет, – твёрдо повторил Игорь, даже не дав мне открыть рта. – Свободен.

  Мы снова остались одни. Я налила себе чай и поставила чайник на место. Сахар класть не стала. Уткнулась в свою чашку, пытаясь подобрать слова. Игорь тоже налил себе ароматного напитка, но сахар бросил – два кубика. Тихомиров сладкоежка, кто бы мог подумать. Он не нарушал наш молчаливой диалог какое-то время, будто я ему тут вовсе и не мешала. Отпив несколько глотков чая, он всё же остановил взгляд пронизывающих глаз на мне:

  – Итак? О чём ты хотела поговорить, Вера?

  Отставила в сторону чашку.

  – Мы были с Богданом у психолога. Она считает, что вы можете познакомиться с сыном.

  Он некоторое время опять сканировал меня своими глазами цвета виски.

  – Я рад. Мне бы этого хотелось.

  Немного помялась. Я не была уверена, какие вопросы имею право задавать, так чтобы не вызвать очередную вспышку гнева мужчины.

  – Можно личный вопрос? Раз уж мы… в одной упряжке.

  – Можно, – ответил он, продолжая смотреть так, что мне стало почему-то неуютно.

  – Игорь Сергеевич, вы в самом деле так хотите стать Богдану… отцом? Ведь это же не игрушки. А если мальчик… примет вас? Я сегодня или завтра должна объяснить ему, что у него есть папа. Скажите мне, что я буду делать это не зря. Если вы потом… передумаете или вдруг исчезнете после знакомства с ним, Богдаша будет страдать. Обещайте, что вы не хотите ему зла.

  Заглянула в глаза ему. Ведь он не зверь же? Он должен понять, как я переживаю за своего ребёнка. И не понимаю, хоть убей, его истинных намерений.

  – В самом деле. Ты ведь сама знаешь мою историю, – он впервые отвёл глаза.

  Мне показалось, что я впервые вижу не сильного Игоря, а просто мужчину – со своей болью, со своей судьбой. Но это был лишь миг. Потом он взял себя в руки и снова вернул мне свой равнодушный, ничего не выражающий взгляд.

  – Я не планирую исчезать из жизни Богдана. Я прекрасно понимаю, на что иду.

  – Хорошо, – кивнула я. – Я много думала и пришла к выводу, что не имею права вас и Богдана лишать общения. Вы оба этого хотите. Я готова разделить права… с вами.

  Он внимательно уставился на меня, снова выбив уверенность из меня всего лишь одним взглядом.

  – Очень рад, что мы всё же друг друга услышали.

  Я немного помолчала и задала вопрос, который волновал меня больше всего:

  – Может быть, тогда вы… отмените своё требование о том, чтобы Богдан жил с вами? Я не стану препятствовать вашему общению. Если ребенок примет вас – вы даже сможете его забирать.

  – Нет.

  Одно твёрдое слово. Однозначное. Всё внутри меня рухнуло вниз. Я опустила голову вниз и тяжело задышала. Меня били злоба и паника. Сколько можно?! Сколько ещё этот ад будет продолжаться? Несмотря на мои шаги, на то, что я готова принять его права на отцовство, он продолжает упорно гнуть своё…

  – Почему? – спросила с претензией.

  Не сдержалась. Задрала вверх подбородок, смотря на него свысока.