— Да, конечно, — натянуто улыбнулась Марина, возвращая фотографию. Это было самое частное утешение, что говорили ей за этот год. И самое бессмысленное.

20. Глава 20. Роман

Роман только выскочил в коридор из прокуренного кабинета и сразу наткнулся на жену.

— Ром, — повисла Лиза у него на шее, преданно заглядывая в глаза. — Ну, зай! — обдала его запахом алкоголя и кокетливо повела плечиком. — А смотри, что я тебе принесла, — жестом фокусника вытащила она из-за спины шёлковый шарф.

«Уже надралась, плутовка!» — усмехнулся он.

И да! Он знал, что это значит. Это была не просто попытка примирения, не просто извинение, это был подкуп. Признаться, раньше он капитулировал бы и за меньшее. Ведь этот шарф… это было обещание удовольствия, которое ему перепадало ещё реже, чем просто секс.

Чтобы его жена сделала то, о чём она и говорить-то не могла, так это только с его завязанными глазами и только сильно провинившись. И ради этого стоило, наверно, потерпеть сегодняшние неудобства. Ради этого он был готов многое ей простить. Буквально ещё вчера. Ещё с утра. Но сейчас его замутило от товарно-денежных отношений, на которые стала походить их семейная жизнь. От этих: дашь на дашь, услуга за услугу, ты мне — я тебе. И дешёвой спекуляции на сексе, когда все проблемы они стали пытаться решать через постель.

— А Дианка где? — спросил он сухо.

— С Лидией Васильевной. Жду тебя в спальне, через десять минут, — зашептала Лиза соблазнительно, обматывая его шею шарфиком. — Глаза завяжи за дверью. И не стучи, сразу входи.

Это было что-то новенькое.

— Как скажешь, — небрежно пожал он плечами, не подавая вида, что заинтригован. Но сдался. В конце концов, можно ведь и после «этого» поговорить.

И вместо того, чтобы спуститься вниз к гостям, он выпил бокал шампанского, выжидая десять минут, а на лестнице повернул наверх, к спальням.

21. Глава 21. Марина

В коридоре снова послышались голоса.

— Кажется, Лиза возвращается, — встрепенулась Лидия Васильевна, словно их застали на месте преступления. — Или Любовь Николаевна, — ещё больше занервничала она, прислушиваясь.

А Марине, напротив, стало как-то всё равно. Даже наоборот, она подумала: хорошо, если бы кто-нибудь из них пришёл проведать ребёнка. Ей не хотелось создавать неприятности Лидии Васильевне, но безопасность Дианы волновала Марину сильнее.

— Я же могу выйти через другую спальню? — на всякий случай уточнила она.

— Да, да, к Роману Евгеньевичу они вряд ли пойдут, — кажется, даже побледнела домработница, но явно обрадовалась её предложению.

— Хорошо, я тогда дождусь, когда никого не будет в коридоре и выйду через его спальню, — медлила в дверях ванной Марина. — А вы, пожалуйста, скажите Елизавете Марковне про руку.

— Да мне бы только до утра продержаться, а там уже приедет новая няня.

— Ещё весь вечер впереди, и вся ночь, — настаивала Марина. — Не хотите сами, давайте, я скажу Роману Евгеньевичу. Нет ничего страшного в том, что вы переоценили свои силы. Думали, небольшое растяжение, старая травма, а с рукой стало совсем плохо. Нет ничего криминального и в том, что я вам помогла.

— Хорошо, скажите. Только, если можно, наедине, — нервно пригладила она волосы. — Чтобы Любовь Николаевна не слышала.

«Внучка, сын, — усмехнулась про себя Марина. — А своё место всё равно дороже. Каждый заботится лишь о себе».

— Вы её просто не знаете, — оправдываясь, заламывала руки женщина, не чая уже как избавиться от Марины.

«И знать не хочу, — пока та не хлопнулась в обморок со страху как согрешившая монахиня, закрыла за собой дверь Марина. — Ещё меня он поучал, кого я должна уволить, а у самого такая прислуга, что ребёнка хоть бери и уноси, никто и не заметит, — открывала и закрывала она двери, пока не оказалась в спальне Гомельского.