– Ну ты и спишь, пушкой не разбудишь, – раздалось вполне себе бодрое с кухни. Сначала я не поняла, как он догадался, что я проснулась, а потом дошло – зеркальный шкаф, ну конечно, увидел мое взлохмаченное отражение.

– Разумеется, сплю, ведь кое-кто обычно делать это мне не дает, – одернув самую скромную из всех своих пижам, я гордо поднялась с кровати и с не менее гордым видом прошествовала мимо него в ванную.

Ситуация была до ужаса нелепой, и если ночью ничего такого кошмарного в том, что он заночует у меня я не увидела – слишком устала, то утром осознание накрыло беспощадно.

У меня дома ночевал студент, это же уму непостижимо! А если кто-то в университете об этом узнает? Если он проболтается, да еще добавит ярких красок?

Даже дыхание перехватило и ушла куча времени, чтобы прийти в себя.

Не проболтается, – утешала я себя, остервенело водя по зубам щеткой. – Он, конечно, тот еще фрукт, но на человека, который понтуется несуществующими любовными победами не похож. Да и вообще, как он докажет, что ночевал у меня? Правильно, никак. В крайнем случае его слово против моего.

И как меня так вообще угораздило, а? Ну что я за человек "везение"! Нужно было растолкать его, вытащить за ногу сонного, в конце концов. Бросить на коврике у двери. Да что угодно, но не допускать того, что допустила я.

Страшно себя укоряя, я вышла из ванной и бросила взгляд на накрытый стол. Да, накрытый кое-как, но эта яичница с крупно нарезанными помидорами и корочкой сыра не могла оставить меня равнодушной.

– Еще минута, и твой завтрак бы оказался…

– В мусорном ведре?

– Моем животе. Кстати, ты голодна?

– Зверски, – нацепив на лицо равнодушную мину, словно меня вообще ничего не терзает, я взяла в руки вилку и нож. – Ты умеешь готовить? Удивил.

– До моего совершеннолетия с нами жила бабушка, которая сорок лет проработала поваром, и не где-нибудь, а в столовой при мэрии.

Я отпилила не слишком женственного размера кусок и с небольшой опаской положила в рот. А потом… едва не проглотила язык, настолько это было вкусно.

– И как? – отпивая чай, с ухмылкой спросил он.

– Сносно.

Если он и понял, что я вру, то тактично промолчал.

– Где моя футболка?

– Я ее постирала.

– А почему только ее? Могла бы полностью меня раздеть, я не против, – допив, с громким стуком поставил кружку на стол, а потом откинулся на спинку стула и "поиграл" грудными мышцами.

Это выглядело завораживающе-красиво, но разозлилась я больше, чем восхитилась.

– Секунду назад я подумала, что ты не такой уж и засранец.

– Я хорошо шифруюсь. Как и ты.

Отложив прибор, я тоже откинулась на спинку стула и сложила на груди руки.

– Почему ты не ушел домой когда проснулся? И с чего вдруг кинулся готовить завтрак?

– Ключи от квартиры не нашел. А завтрак – просто очень хотелось есть, а у тебя в холодильнике мышь повесилась. Три яйца и кусок сыра – ты точно женщина?

– Гора гонора и тонна понтов – ты точно мужик?

Он растянул губы в широкой добродушной улыбке. За ночь ссадины чуть поджили, но все равно оставались воспалено-припухшими. Самое отвратительное, что даже покалеченный он был дьявольски хорош собой и, конечно, прекрасно отдавал себе в этом отчет.

– Надеюсь, ты понимаешь, что в универе об этом никто не должен узнать?

– О чем? – невинно приподнял брови. – Насколько я помню, ничего не было. Или все-таки…?

– Не строй из себя клоуна, в интересах обоих оставить все в тайне.

– А то и так уже подмоченная репутация окончательно утонет под горой шлака? Да, Ангелина Игнатовна?

Какой же он…

Резко выбравшись из-за стола, я достала из сумочки выровненные им в коридоре ключи, потом зашла в ванную и сняла там с сушилки выстиранную футболку, а вернувшись на кухню всучила в руки его добро.