Как же волнительно. Я бы хотела, чтобы в этот момент мама была со мной. Ведь когда-то мы мечтали о дне моего поступления и даже планировали его.

Так, не грустить. Не паниковать.

Как же страшно!

Выскакиваю, Светлана выходит из кухни, вытирая измазанные мукой руки передником.

– Куда опять собралась, не евши? – качает головой тётушка.

– Спешу, – приближаюсь, чмокаю в щёку.

– Стой! – командует она. – Я пирожков напекла, из дома не выпущу, если хотя бы несколько штук с собой не возьмешь.

Тётушка собирает мне перекус и буквально на ходу впихивает в сумку. И только после этого я, наконец, могу выскочить на улицу. Устремляюсь в сторону остановки, понимая, что совершенно не знаю, какой маршрут идёт в нужную мне сторону. До сих пор так и не удосужилась посмотреть и поискать.

Достаю смартфон, задаю голосовой поиск, просматриваю результаты, не сразу слышу, как меня окликают:

– Рубанова! Феня! Ты!

Оборачиваюсь – Тамара Михайловна, замдиректора школы искусств. Невольно расплываюсь в улыбке – такой тёплой и домашней кажется мне эта пожилая женщина, округлая, мягкая…

– Я, – говорю робко.

Женщина обнимает меня:

– Наслышана о твоей судьбе, девочка. Досталось тебе!

Мотаю головой – не хочу жалости, она унижает.

– Всё в порядке. Я вот поступать приехала. В консерваторию!

– Правильно! – поддерживает Тамара Михайловна. – Такой талант грешно в землю зарывать! – подхватывает под руку, заглядывает в лицо: – А поехали-ка со мной! Мне сейчас тебе рекомендацию напишем в лучшем виде. Василий Петрович, – это директор школы, подбрасывает память, – с радостью подпишет. Он о тебе часто вспоминал, когда ты уехала. Нам ведь некого стало на конкурсы посылать…

– А Семёнова?

– Шутишь!

Мы забираемся в автобус, садимся рядышком, и я вовсе глаза смотрю на родной, но так изменившийся город. Он кажется мне очень красивым. Самым лучшим на Земле.

Тамара Михайловна понимает и не отвлекает…

… В школе меня встречают, как дорого гостя. Сейчас каникулы, идёт ремонт, пахнет краской, но в кабинетах по-прежнему кипит жизнь – ребята готовятся к конкурсам, фестивалям… И на долю секунды острая зависть к ним пронзает меня. На какой-то миг я малодушно хочу вернуться в детство, когда за руку с папой шла по этим светлым и просторным коридорам, переполненная до краёв музыкой и счастьем.

– Рубанова! – это уже Василий Петрович. Он постарел и поседел, но всё такой же улыбчивый. Тоже раскрывает объятия, хлопает по спине. – Какими судьбами?

– Это я её взяла. Тёпленькой. Прямо на улице, – усмехается Тамара Михайловна.

– Замечательно! – восклицает директор. – Напомните выписать нам премию.

– Нам? – вскидывает брови Тамара Михайловна.

– Да, и мне тоже, – подмигивает он, улыбаясь, затем, приобняв за талию, обращается ко мне: – Фенечка, вы же окажете нам услугу и представите родную школу на областном фестивале исполнителей?

– Но я же… Как… – пытаюсь возразить. – Я же вроде не выпускница даже. Как же быть?

– Это фестиваль памяти Модеста Юрьевича, – поясняет директор, напоминая мне о моё строгом педагоге, который гонял нещадно и говорил, что не готова играть в четыре руки, – любой из его учеников может принять участие…

– А Людмила Семёнова будет? – зачем-то ляпаю я.

Директор и зам синхронно вздыхают, красноречиво отвечая на вопрос. А в меня будто вселяется бес. Он нашёптывает: вот твой шанс взять реванш вообще за всё. Потому что вряд ли её отец, как прежде, орёт на жюри… Несолидно. А значит…

Сердце колотится так, что я едва слышу свой голос, когда отвечаю:

– Согласна, – отрезая себе путь к отступлению.